Его любимая скрипачка

— Вы не в первый раз говорите «мы», — сказала она, беря большой кусок золотистой жареной картошки, который оказался таким горячим, что она выронила его на тарелку. — Вы имеете отношение в этому спортивному клубу?

— Он принадлежит мне.

Она внимательно посмотрела на него, стараясь не выглядеть озадаченной.

— Но у вас есть тренажерный зал на вилле.

— И во дворце тоже. — Он взял свой чизбургер и откусил от него большой кусок.

Она покачала головой:

— Зачем вам этот спортивный клуб?

Он сглотнул, его светло-карие глаза смотрели на нее в упор.

— Это боксерский клуб. Для спарринга мне требовались партнеры.

— То есть вы купили спортклуб, чтобы у вас были партнеры по тренировкам?

— У меня было много причин.

— Вы сами им управляете?

— У меня есть менеджер. Хватит задавать вопросы. Ешьте, пока не остыло.

— Ладно. Только сделайте мне одолжение, не говорите моей маме, что я собираюсь съесть.

Он поднял бровь:

— Почему? Она вас не одобрит?

Амалия прожевала картошку, запила ее кока-колой и произнесла:

— Моя мать гурманка. Она считает, что английской или американской пище место только в мусорной корзине.

— Но она вышла замуж за англичанина.

— Это правда. — Амалия опустила глаза. Ее родители развелись давным-давно, но она по-прежнему винила себя в их расставании.

Талос заметил ее смущение.

— Они разводились со скандалом?

— Нет. Все было очень цивилизованно.

— Но их развод был для вас болезненным?

— Мне было непросто, — призналась она и откусила кусочек чизбургера. — Вкусно. По-моему, это лучший бургер, который я пробовала.

— Вы имеете в виду, что вы ели бургеры раньше? — Он притворился удивленным. — Ваша мать будет в шоке.

— Я прячу от нее еду из фастфуда, когда жду ее приезда.

Он улыбнулся и снова откусил чизбургер. Тренировка пошла Амалии на пользу. Она выглядела почти спокойной.

Несколько минут они ели в тишине. Он с удовлетворением отметил, с каким аппетитом питается Амалия. Она была такой худенькой и, по ее словам, никогда не занималась спортом, поэтому он решил, что она ест как воробей.

Он не смог вспомнить, что когда-нибудь приходил в свой спортивный клуб с женщиной.

Обычно этот клуб был его святилищем, поэтому его подружкам здесь было не место. По той же причине он отказывался заводить романы с работающими здесь женщинами.

Мелина — инструктор по кикбоксингу — откровенно флиртовала с ним, когда начала работать в клубе, но Талос быстро пресек все ее попытки к сближению с ним.

После энергичной тренировки Талосу всегда хотелось заняться сексом, но он усмирял себя железной волей, которой славились мужчины семьи Каллиакис. За исключением Лелантоса — отца Талоса, слабого и корыстного человека, который позволял своему сильному либидо контролировать его жизнь.

Талосу было крайне неприятно признавать, что из трех принцев Каллиакисов именно он больше всех похож на своего отца.

Но разница в том, что Талос научился контролировать свои потребности и желания.

Однако сегодня он не мог усмирить страстное желание к Амалии.

— Вы считаете себя француженкой или англичанкой? — спросил он, желая отвлечься от плотских мыслей.

— И той и другой. А что?

— Вы говорите по-английски с легким акцентом. Вот мне и стало любопытно.

— Французский мой первый язык. Я выросла в двуязычной семье, но никогда не жила в Англии постоянно. Мой отец всегда жил во Франции, но, когда я была ребенком, мы ездили в Англию на праздники.

— Так было из-за влияния вашей матери? — спросил он.

— Я полагаю, да. Моя мать определенно верховодила в семье. — Ее губ коснулась легкая, почти печальная улыбка.

— Я слышал, она волевая женщина.

Талос слышал много историй о Колетт Бартез. Он по-прежнему удивлялся, что женщина напротив него — ребенок самой яркой оперной дивы на планете. Должно быть, Амалия унаследовала отцовский характер.

— Невозможно стать самым успешным и известным меццо-сопрано в мире без сильной воли и толстокожести. Ей надо было родиться мужчиной.

Он вопросительно поднял бровь со шрамом.

Амалия покачала головой и отодвинула тарелку в сторону.

— В прошлом году билеты на ее концерты в Карнеги-Холл и Королевский Альберт-холл распродали за три дня, но во всех статьях о тех концертах писали о трех ее бывших мужьях и многочисленных любовниках.

Талос нахмурился.

— Должно быть, ей очень неприятно такое читать, — осторожно сказал он.

— Если бы об этом писали во французских СМИ, то она бы отчаялась. Но во Франции ее почитают и относятся к ней как к национальному герою. А на остальную часть мировой прессы ей наплевать.

— Но вас такие публикации расстраивают? — Он проницательно посмотрел на нее.

— Никому не хочется читать непристойные истории о своей матери, — тихо сказала Амалия, отправляя в рот картофелину.

Ее семья и личная жизнь не касаются Талоса, однако ей хотелось защищать свою мать — страстную, веселую, любящую, хищную и эгоистичную. Несмотря ни на что, Амалия ее обожала.

— Это верно, — согласился Талос. — Моя семья тоже постоянно в центре внимания. Иногда бывает неприятно.

Она откинулась на спинку стула и, прищурившись, уставилась на него: