Его маленькое (не) счастье

Лето выдалось дождливым, радует каждый солнечный день. Можно было слетать куда-нибудь погреться, подышать морским воздухом и восстановить нехватку солнца. Но Алисе пока противопоказаны перелёты. Повод, скорее, радостный. И ведь лично со мной это не в первый раз, но все равно волнительно. И чем ближе срок, тем больше меня накрывает. Самое смешное, что больше парюсь и загоняюсь я, чем моя жена. Алиска вполне спокойна. И это хорошо, паникующая и истерящая мама нам не нужна.

Паркуюсь возле хореографической школы. Жду Лерку. Моя дочь втянулась в танцы. И это неплохо, но она проводит там почти все свободное время. Ей уже четырнадцать. Для меня она по-прежнему ребенок, маленькая девочка. Но по факту — подросток. Девушка, которая начала формироваться и все больше и больше привлекает внимание противоположного пола. Переходный возраст в самом пике. Валерия считает себя взрослой и самостоятельной. Огрызается, показывает свое «я», спорит и обижается.

Девочки…

И ведь не тронешь пальцем, и слишком строгим быть не могу, а воспитывать надо. Алиска подогревает. Они как подружки, постоянно шепчутся и что-то от меня скрывают. Злюсь. Но лучше если Лера будет все ей рассказывать, чем если дочь отдалится от нас. Что-то критичное моя жена доносит до меня.

И вот я, как цербер, жду свою дочь возле студии. У нас тут не только увлечение танцами, а еще и любовь. И черт бы с ним, пусть влюбляется и проживает эти первые эмоции, я не ханжа и не консерватор. Но…

Наша любовь — это парень старше на четыре года. Может, это и не критично, у нас с Алиской большая разница. Но все это хорошо в другом возрасте. А когда девочке четырнадцать, а парню восемнадцать…

Меня это напрягает.

Алиска отмахивается и говорит, что ничего серьёзного нет. Это только Лерка вздыхает по этому молокососу, а он держит её во френдзоне. Но мне все равно неспокойно.

Посматриваю на часы, у нас встреча с Марьяной через двадцать минут, а моей танцовщицы все нет и нет. Набираю ее номер, но сбрасываю, когда замечаю дочь и ее яркие розовые волосы. Это тоже новая прихоть. То мы сиреневые, то пепельно-белые, теперь вот розовые. И ногти у нас разноцветные, в носу гвоздик, а на футболке анимешка. Чем бы дитя ни тешилось…

Усмехаюсь, заводя двигатель. Слава богу, Алиса ждет мальчика и еще одну девочку в доме. Я поседею раньше времени. Напрягаюсь, когда мою дочь догоняет тот самый молокосос и хватает за рюкзак, тормозя. Смеются. Он что-то ей втирает, а та и правда расплывается, смотря на него во все глаза. Ладно. Торможу себя, нервно барабаня по рулю. Но моего терпения хватает ровно до того момента, как молокосос прикасается к моей дочери, поправляя ее волосы, разметавшиеся на ветру. Открываю двери, выхожу.

— Валерия! — зову ее с нажимом. Оборачивается. Лерка морщит нос. Посылаю парню выразительный взгляд. Сообразительный, отступает. Прощаются. Дочь садится в машину, громко хлопнув дверью. Коза!

Сажусь за руль, выезжаю на главную.

— Обязательно было меня звать? — недовольно бубнит. — Я видела тебя.

— Обязательно! — выходит резко.

— Это мой друг! Мне друзей нельзя иметь?! М? — дерзкая стала.

— Друзей — можно, — стараюсь говорить спокойнее, выделяя первое слово. — Он тебе не друг.

— А кто это определяет? — обиженно дует губы. — Ты?

— Да, я! Станешь совершеннолетней — получишь вольную, — усмехаюсь, пытаясь разрядить обстановку.

— Сомневаюсь, — утыкается в телефон.

— Мы едем на встречу с мамой, — сообщаю ей, меняя тему.

— Это обязательно? Я домой хочу.

Не получилось у меня привить Лере любовь к матери. Один я не справился, а Марьяна мне в этом никак не помогала. Первое время она все хотела «купить» Лерку, заваливая ее подарками. Не вышло, Валерия больше прониклась Алисой и общением, чем дорогими безделушками. А потом наша мама вышла замуж за немца и укатила жить в Берлин. Приезжает она раз в год. И каждая встреча дается нам все тяжелее и тяжелее.

— Лерочка. Мама послезавтра уже уезжает.

— Ну и пусть едет, я тут при чем?

И не поспоришь. Я уже давно не выгораживаю Марьяну. Устал.

— Давай так. Пару часов, и я тебя забираю. Все. Если она тебя не уговорит.

— Не уговорит, — бубнит дочь.

Марьяна не изменилась. Внешне все та же — красивая, эффектная, стильная женщина. Но искусственная. Пластиковая, я бы сказал. Мы встречаемся на террасе ресторана при отеле, в котором она остановилась. Лерка кивает на ее расспросы, отвечает односложными фразами и скучающе потягивает коктейль, лениво рассматривая подарки. А потом и вовсе смывается в туалет.

— А ты похорошел, — заявляет мне Марьяна.

— Раньше, значит, был не очень? — шучу я.