Его мишень

— Слава Богу, ты вернулся. Я уж ненароком подумала, что ошиблась на твой счет, — я сложила на кресле свою одежду и, встряхнув одеяло, легла на пол, накрывшись до самых ушей. — Спокойной ночи.

— Точно не хочешь присоединиться?

— Точно не хочу.

— Улавливаю в твоем голосе нотки неуверенности.

— Это слуховые галлюцинации. Спи.

***

Следующий день, начиная с самого утра, вышел крайне суматошным: быстро позавтракав чуть подгоревшими сырниками (мама элементарно забыла, что оставила на плите сковороду), я занялась тем, что начала перебирать документы. Мама педантично собирала в отдельную папку каждую бумажку — многолетняя привычка, и я точно знала, что найду там нужны мне ответы касательно ее здоровья.

Так и вышло. Если судить по первым выпискам в медицинской карте: многочисленным осмотрам неврологов, психотерапевтов, различных диагностик и МРТ, болезнь впервые начала проявлять себя около двух лет назад. Именно тогда наши отношения стали крайне напряженными, мы сильно отдалились. Поэтому я просто упустила момент с ухудшением ее здоровья, о чем сильно теперь жалела.

Увидела я так же ворох разнообразных листочков-напоминалок, разбросанных то тут, то там, с важными номерами телефонов, с именами нужных людей (например, почтальона или слесаря), с перечнем лекарств, которые нужно принимать по часам. Да и просто мелочи, которые могли помочь восстановить память:

«Максим Матвеевич — сантехник. Усы. Звонить после обеда»

«Нина — сиделка. Родинка над губой»

«Ангелина, дочь. Живет в Санкт-Петербурге»

То, что она написала упоминание даже обо мне больно укололо. Выходит, все слишком плохо…

Нина действительно оказалась сиделкой, которая приходила трижды в неделю помогать по дому. Бесплатно, от соцзащиты. Мы созвонились и она подтвердила мои опасения — оставаться одной маме небезопасно, нужен постоянный присмотр.

— В прошлую среду она оставила включенным утюг и уснула, а позавчера ушла за молоком и потерялась, с горем пополам отыскали в другом районе.

Мне было дико жаль маму и я решила, что заберу ее себе. Да, пусть живет у меня! — чем и поделилась с ее лечащим врачом, которому тоже смогла дозвониться. На мое решение басоподобный голос на том конце трубки ответил категоричное «нет!».

— Сейчас еще может и ничего, но через полгода, боюсь, ей понадобится круглосуточный присмотр.

— Ну и что! Я готова! — с жаром отозвалась я, но доктор быстро развеял мою самонадеянность. Придется бросить работу, забыть о личной жизни и посвятить себя немолодой женщине словно ребенку.

— Есть прекрасные пансионаты для пожилых с подобными проблемами, в которых соблюдены все условия, и по вполне демократичным ценам.

Как бы мне того не не хотелось, но, видимо, придется воспользоваться предложением Бойко и связаться с пансионатом, где проживает его бабушка.

Кстати о Бойко: рано утром приехал его товарищ Антон, который оказался довольно известным юристом в нашем городе. Он, отказавшись от завтрака, внимательно изучил бумаги и подтвердил слова Свята — договор составлен необычайно криво.

— Нужна очная встреча, только так.

Вот тут Свят пожалел, что пригласил интеллигента Антона, ведь для «очной» встречи больше подошел бы да тот же Соболев, любитель помахать кулаками.

— Не вздумай нарваться на неприятности, слышишь меня! Давай позвоним в полицию, пусть они занимаются, мошенничество — их профиль! — увещевала я накидывающего в коридоре куртку Бойко. — Я запрещаю тебе уходить!

— Да брось, все будет нормально. И не с такими справлялись.

Позвонив по оставленному «приятным парнем из ЖКО» номеру, и договорившись о встрече, Святослав с Антоном ушли, оставив меня терзаться в неизвестности.

С одной стороны эти подонки должны ответить за то, что творят — обманывать немощных старушек бесчеловечно! А с другой, кулаки же не выход, я сама это говорила…

Впрочем, слишком много времени на терзания не было: я разбирала документы, которые пригодятся для перевода мамы, снимала многочисленные ксерокопии с истории болезни и вообще была крайне занята, поэтому, когда Бойко вернулся, даже не поняла, как пролетели несколько часов.

— А где Антон? — отыскивая на лице и теле следы увечий, я вперила в Свята взволнованный взгляд.

— Бедолаге пришлось…

— О, Господи!

— Уехать, — улыбнулся он и бросил на стол порванные пополам злосчастные бумаги. — Все оказалось проще, чем мы думали. Даже скучно.

— То есть драки не было?

— Дракой это можно назвать с натяжкой.

И только теперь я заметила на костяшках его пальцев кровь. Перехватив мой взгляд, Бойко закатил глаза.

— Да все живы, не переживай. Не совсем здоровы, но живы.

— А мамина квартира? Она точно не отошла им?

— Абсолютно точно. Есть что пожрать?

«Пожрать», увы, не было. Я целых день занималась важными звонками и бумагами, поэтому, конечно, совершенно не думала о какой-то там еде, а у мамы поднялось давление, и я буквально силой заставила ее принять таблетку и поспать.

— В холодильнике осталось немного вчерашней ухи, наверняка есть какие-то соления… Впрочем, мы можем сходить куда-нибудь перекусить.

— Ресторан?

О, да, видел бы он наши местные рестораны.