Его невеста

Ната ускорилась, захотелось в тепло, чтобы от пара лишние мысли испарились, и всё тело приобрело бы тогда желеобразную легкость.

Раздевалась она также в предбаннике. Правда, на этот раз вещи разложила таким образом, чтобы максимально быстро одеться. Как Наташа ни убеждала себя, что ей ничего не грозит — Федор уверил её в безопасности, — она опасалась расслабляться.

Получалось некое противоречие. Она стремилась забыться, и приходилось быть начеку.

Наташа вошла в парилку и направилась к полку. Поддала травяным настоем, который обнаружила на полке, забралась на деревянный настил и прикрыла глаза, позволив пару и теплу проникнуть в каждую клеточку, каждую мышцу.

Хорошо…

Хорошо же.

Какая вероятность повторения когда-то произошедшего уже события? Наташа не знала. Наверное, есть. Люди сейчас высчитывают всё, что можно и нельзя. Проводят эксперименты, опыты. Подводят итоги.

Если бы Наташа сказала, что не ждала возвращения Федора, она соврала бы.

Ждала.

Но на повторную встречу в парной не рассчитывала.

А она случилась.

Ната лежала на спине, прикрыв глаза. Она не слышала шума, скорее, почувствовала приближение хозяина дома. Все инстинкты обострились. Возникла непоколебимая уверенность, что она больше не одна.

Ната приподнялась на локтях, ещё до конца не доверяя своей интуиции. Да та кричала, что ОН вернулся… Но мало ли. Человек, живущий в городе, давно отвык доверять инстинктам.

Дверь в парилку распахнулась одновременно с вставанием Наты. Как дверь не слетела с петель — большой вопрос.

В парилку не вошёл — влетел Федор. Тень от его огромной фигуры мгновенно отразилась на стене и полу. Выглядел мужчина иначе, чем в прошлый раз. И не таким спокойным, уравновешенным, как привыкла воспринимать его Наташа. Он злился, но всегда сдерживался, даже когда выговаривал ей за жертву. Лишь один раз он потерял контроль, в ту ночь, когда заговорил с ней и когда сорвался, а вернувшись, набросился на неё с поцелуем.

А потом прогнал.

Федор был одет. Черные штаныг больше походившие на джоггеры, высокие армейский сапоги и куртка, довольно легкая, едва ли не ветровка, что совсем не соответствовало зимней погоде.

Наташа обрадовалась, что он вернулся. Живой… Да… Вернулся, как и обещал.

Она жадно осматривала его. Её взгляд с тела метнулся к лицу. И то, что она увидела, ей не понравилось.

Первое — глубокая царапина на щеке. Вторая — на подбородке. Губа тоже разбита. Все признаки того, что Федор побывал в переделке. Но разве у оборотней нет сумасшедшей регенерации? Разве на нем не должно всё заживать, как на… собаке? Хорошая присказка, которой в обычной жизни мы давно не придаем значения.

Наташа всматривалась в его раны, не замечая, как тревога подобралась слишком близко к сердцу.

С кем он мог драться? Где?

Ната уже собиралась выпрямиться, когда увидела, как Федор жадно втянул воздух, раздувая ноздри, и начал раздеваться, не церемонясь с одеждой. Сорвал с себя ветровку, из которой тотчас покатилась по полу острая шестиконечная звезда. Наташа видела такие в фильмах, их выкидывали резкими бросками бойцы, нанося смертельные ранения. Девушка даже не успела осознать, что мужчина пришёл к ней с боевым оружием, когда за ветровкой последовала футболка.

Следом — штаны.

Федор раздевался очень быстро. Уверенно и без колебаний.

Боксеры он тоже не оставил.

Она уже видела его обнаженным.

Но тогда всё было иначе.

Она его воспринимала освободившемся зэком, предполагаемым насильником.

А сейчас?..

Ну и что, что он назвал её невестой! От того она не воспылала к нему чувствами!

— Федор… — её предостерегающий тон растворился в пару.

Федор оказался рядом с ней очень быстро. Сверкнул темными глазами, ставшими едва ли не черными. Протянул руку и дотронулся до лодыжки Наты.

— Наташа, — хрипло, с надрывом. — Моя Наташа…

От его тона пробирало. Создалась иллюзия, что она — его единственное спасение, что без неё он сейчас погибнет. Что ему жизненно необходимо прикасаться к ней.

Наташа не повелась на эту иллюзию. Нельзя… Иначе…

Додумать она не успела, её потянули вперед.

— Ай! — она пыталась зацепиться за доски полка. Безрезультатно.

Секунда, вторая — и Наташа оказалась притянута к Федору.

Он умудрился встать между её раскинутых ног, она же упустила момент, когда их можно было ещё свести. Дальнейшее сопротивление оказалось невозможным — Федор накинулся на её губы, что-то бормоча на непонятном языке. Он снова целовал жадно. По-собственнически, точно она дала ему такое право.

Не давала! Нет…

Их оставили без выбора.

Федор брал нахрапом, не давая возможности ни себе, ни ей прийти в себя. Он был повсюду. Тело к телу, дыхание к дыханию. Сразу же проник языком к ней в рот, углубляя поцелуй. Ната попыталась воспротивиться, уперлась руками ему в плечи, но что-то пошло не так.