Его невольница

— Дождался… — ответил я спокойно, вложив в одно слово всё, что горело внутри долгие годы, всю боль, что пережил после смерти Насти.

Кемран никогда не был дураком. Он был гением. Злым гением. Абсолютным злом во плоти. И то, что крылось в подтексте, понял мгновенно. Усмешка не сползла с его лица, оскал стал острее, будто пасть раскрыли разом все адские твари. Ярость обезобразила красивое лицо младшего брата до отвращения и неузнаваемости. Я разжал кулак, которым пришёл окрасить белозубую лыбу в кровавый предвестник начало его конца — это слишком мелко и ничего не решит.

Ни для убитой им Насти. Ни для моей матери. Ни для меня. Ни для Вали.

— Я сделал верную ставку на русскую блядь, — отчеканил он, словно ударил топором по жести.

— Верную, — согласился просто и в противовес ему спокойно.

Потому что девушка с серыми с голубыми лучиками глазами, напомнившая Настю, упорная в попытках вырваться, боровшаяся за себя бесстрашно, стала катализатором для меня самого. Та наша страсть в каюте на яхте Месута перемолола меня в атомное крошево, а ее самоотверженное стремление спасти меня — поработившее ее чудовище, как она уверена до сих пор — сломило меня окончательно.

Валентина могла просто убить меня, вытолкнуть из лодки. Её бы прибило к морской границе Грузии, ей бы помогли вернуться домой. Это был её шанс. Но я не сказал об этом, потому что… не мог её отпустить. Эгоистично, не по-мужски. Она стала мне нужна как воздух. Воздух свободы, которой у меня не стало несколько лет назад. И я просто влюбился в эту девушку. Юную женщину, клетка которой гораздо уютнее, чем моя собственная.

Да, Кемран сделал верную ставку на Валентину. И проиграл.

— Я предложил ей жизнь, — прозвучало, как признание в любви.

Он способен только на такую — больную, беспощадную, циничную, убийственную.

— Надо было убить сразу, а не менять на двух других. Ты заигрался.

Если бы брат не решил воспользоваться сходством Вали с Настей, её бы ждала толпа охранников, героин и быстрая смерть — ее нездоровые почки не справились даже с лёгкой солью, гораздо легче экстази, не вызывавшей привыкания. Можно сказать, Кемран пожалел её, хотел, чтобы насилие охранников принесло ей удовольствие. И будь так, ничего бы не изменилось.

Но он предложил мне игру в обмен на свободу двух девушек на мой выбор. Я пришёл забрать их и ту, кому он отвёл роль игрушки.

— Посмотрим, — недобро прищурился брат. Его гениальный мозг генерировал варианты развития событий. Я же видел лишь один. — Я предложил ей жизнь, — повторил брат. — Она будет моей, а ты сойдёшь с ума от любви и ревности.

— Наркодилера и проститутки? Именно поэтому ты разработал для неё маршрут? Со школой, детской больницей и клубом?

— Причастность к преступлению делает человека покладистым, разве нет? — ухмыльнулся Кемран. — Она так привязана к младшей сестре, грех не подсадить на наркоту детвору ее руками, — он рассмеялся, довольный собой.

Так он сделал покладистым меня. Шантажируя, вынудил возить девушек к клиентам и заселить его добровольными русскими проститутками половину моих хостелов. И я даже больше чем сам Кемран стремился отрезать им возможности побега и связи с внешним миром.

— Она поймёт и не станет это делать.

— Ничто не помешает мне привезти в клетку номер двадцать семь малышку Юлю. Всегда есть варианты, — пожал он плечами.

Лимит гибкости моего позвоночника уже исчерпался. Но, вопреки желанию злого гения, я обрёл силу выпрямиться, а не сломаться. Перед глазами всегда стояла она — девушка, которая даже на пути к свободе не пошла к трупам. Возвращаясь на исходную точку, она снова рвалась бежать, используя малейшую возможность, чем и бесила, и восхищала. Я любил Настю, но Валю полюбил сильнее. За то, что она вернула мне меня.

— Всегда есть варианты, — согласился с братом, думая о женщине, которая наверняка воспользуется моим отсутствием, чтобы бежать.

Диренс ей не позволит. Толга вычислил подкупного в моём окружении, но я не подавал вида, что знаю. Ещё рано и для побега, и для разоблачения — руками Кемрана я обеспечу ей безопасность, а Волкан присмотрит за обоими. Главное — занять брата и дядю делами поважнее. Моё светловолосое и белокожее с серыми глазами вдохновение подарило мне шанс на нормальную жизнь. И я сделаю всё, чтобы вернуть ей такую же.

Видит Аллах, как я не хочу отпускать её. Но у нас с ней нет будущего.

* * *

Я бросил джип у мечети, прошёл по пляжу пару километров и сел в машину с транзитными номерами.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Энвер, это конец, — серьёзно посмотрел на меня Толга, сидевший за рулём.

Я скупо кивнул.

Это конец.

Через полтора часа я уже был в аэропорту, а ещё через шесть часов уже был в Анкаре и на такси за двадцать минут добрался до офиса PR-агентства «Digital», принадлежавшего моей матери. Она специализировалось на пиаре высокопоставленных лиц.

Безупречный внешний вид матери и — особенно — безупречная репутация — основа ее успеха и гарант безупречной репутации того, чью кампанию она готовила.