Его огонь горит для меня. Том 2 (СИ)

Коридоры больницы были полны снующими людьми. К счастью, маги были на ногах. В палатах детей поили и переодевали, я трогала горячие лобики один за другим. Сильной лихорадки не было почти ни у кого. Лекари действовали по разработанной Келаем и Сином схеме, направляя часть усилий на самых лёгких пациентов, а часть — на самых тяжёлых. Таким образом мы ограничивали число средних и постоянно выписывали домой максимальное количество малышей. Приходилось учитывать есть ли кому ребёнка забрать, потому что болезнь сваливала с ног целые семьи, и не было никакого смысла отдавать ребёнка туда, где позаботиться о нём совершенно некому.

Как бы жестоко это ни звучало, в сонной лихорадке были свои плюсы. Дети спали. Не знаю, смогли бы мы выдержать сотни бодрствующих болеющих детей, временно оставшихся без родителей. Да и признаки выздоровления были вполне однозначными: если проснулся, то выживет уже и без помощи лекарей.

Я нашла Каса только чтобы отправить его в постель — у мальчишки поднялась температура, и он машинально потирал слипающиеся веки. Хоть и маг, но ещё ребёнок, следующие три дня он метался в лихорадке. Син не вмешивался, сказал, что организм поборет болезнь самостоятельно. Мне же было тяжело даже отходить от его постели — о моём маленьком храбром защитнике некому было позаботиться по-настоящему.

Следующие три дня были очень тяжелыми. К счастью, к нам начали приходить матери, уже поборовшие болезнь. Кроме того, подкрепление из Магистрата стало настоящим спасением. Десятая часть студентов-лекарей почти сразу слегла, но магически одарённым подросткам не требовалась помощь лекарей, что сильно упрощало дело. Только коек не хватало, поэтому самых старших клали на матрасы прямо на пол. Повезло, что многие продержались три дня прежде, чем заболеть. Это дало возможность выздороветь другим.

Кас очнулся на третий день, вялый, но почти здоровый, и мне повезло быть рядом с ним в этот момент. Я обрадовалась, обняла своего воспитанника и рассказала новости. Благодаря общим огромным усилиям мы пока не потеряли ни одного малыша. Хаш зачаровал одну из комнат под ледяной холодильник. Пока он был пуст. В самые тяжёлые моменты, когда сил уже совсем не оставалось, я шла к той комнате и стояла, глядя на голые столы этого импровизированного морга. Эта пустота придавала сил не только мне. Иногда я встречала там того или иного мага, но чаще всего — Янину.

После того, как Кассиль очнулся, меня снова потянуло туда, и я не удивилась, увидев на входе хрупкую фигурку, привалившуюся плечом к косяку.

— Пусто?

Янина медленно, устало обернулась и вымученно улыбнулась.

— Пусто, Алина, — ответила она. Мы немного помолчали, собираясь с силами для очередного раунда борьбы с болезнью. — Даже не верится. Знаешь, я хочу тебе сказать спасибо. Тогда у костра я подумала, что ты беспринципная гадина. Почти возненавидела тебя за то, что ты не дала мне погрузиться в моё горе. Мне показалось, что ты не способна на элементарное сочувствие, на уважение к чужой боли. Мне стыдно за эти мысли, Алина. Ты была права. Нет лекарства, нет спасения, но помощь другим притупляет, загоняет эту боль куда-то внутрь. Я каждое утро смотрю на эту вывеску, на имя моего сына, которого я больше никогда не смогу подержать на руках. А потом вижу других матерей, к которым возвращаются их дети, живые дети. Большинство умерло бы, если бы не клиника, если бы не ты. И несмотря на то, что мне хочется выть от того, что моего Баркая уже не спасти, я рада за них. Какой-то горькой, болезненной радостью, сжимающей сердце. Но рада. Сейчас я знаю, для чего просыпаюсь по утрам. А ещё я очень боюсь забыть. Поэтому хожу каждое утро и читаю вывеску.

Я осторожно обняла Янину за плечи и прижала к себе. Я не сказала ей, что вывеску по моей указке обновляли каждый день, ведь уже к вечеру упрямые буквы так и норовили исчезнуть из вида.

Неожиданно она разрыдалась, первый раз со дня смерти сына, измученная, уставшая, потерявшая часть себя, но до последней капли отдающая все силы, чтобы помогать другим. Хрупкая, но такая сильная.

— Я знаю, что сделала тебе тогда больно. Прости меня. Я очень боялась, что ты войдёшь в этот костёр следом.

— Да. Частью себя я до сих пор этого хочу.

— Ты нужна нам. Возможно, это эгоистично, но я не отпустила тебя тогда, не отпущу и сейчас.

Янина громко всхлипнула и прижалась сильнее.

— Как скажете, Ваше Величество.

— Не дури, из меня Величество, как из булки топор. И прости меня за то, что сделала тебе больно.

— Ты сделала для меня очень много, — Янина мягко отстранилась и кинула взгляд в пустую комнату. — Пойдём, нам надо убедиться, что тут и дальше будет пусто. Знаешь, у меня ощущение, что дар становится сильнее. Я никогда не выкладывалась вот так досуха каждый день. И сейчас чувство, что от этого я только сильнее становлюсь.

— Да, это все про себя замечают. Значит, становишься.

— Синнай тоже говорит, что у него быстрее стал восполняться резерв.

— Я рада, что он здесь. Это его место, глаза так и горят. Он хотя бы спит?

— Стараюсь следить, но он упрямый, как старый талир.