Его осенило в воскресенье

По-видимому, «луг» был излюбленной темой жалоб синьоры Табуссо. Из ее рассказа Анна Карла в конце концов уяснила себе, что речь идет о крупном участке земли на склоне холма, с виноградниками, кустами желтой акации, оврагами и даже с высохшим ручьем. Увы, чужаки, наглые грабители, попирающие закон, все больше опустошают и губят этот эдем. А синьоре Табуссо из окна своего старого дома с флигелем приходится молча взирать на их разбой. Весной целые банды «туристов» срывают все до одной гвоздики и фиалки, летом после пикников остаются горы пустых консервных банок и бумажных пакетов, осенью крадут грибы, орехи, ежевику; подобно тому как поезда принесли гибель лугам Западной Америки, так автомашины обрекли на разорение «луг» бедной синьоры Табуссо.

— Почему те же полицейские не штрафуют моих мучителей? Разве я не плачу налогов? Не имею права на защиту? Я через своего адвоката послала четыре протеста: в городское управление, поставила в известность карабинеров, префектуру и даже отправила письмо в «Стампу». Напрасные хлопоты! Им до меня нет никакого дела, представляете, они смеются мне в лицо, и все до одного повторяют: «Поставьте ограду, поставьте ограду!» Тоже мне умники нашлись: я истрачу два миллиона лир, а потом шайка грабителей преспокойно через нее перелезет и с еще большим удовольствием все растащит. Это их, ублюдков в полицейской форме, надо посадить за ограду, а еще лучше за решетку!

— А вы не попробовали завести сторожевую собаку? — робко спросила Анна Карла.

— Ах, собаку? — прорычала синьора Табуссо, яростно дергая поводок. — Мой Чин — прекрасная собака, но трус. Мне его приходится держать в доме, не то эти дикари однажды возьмут и сожрут его с потрохами. Я было купила немецкую овчарку, но неделю спустя пришлось ее продать. Чин у меня ревнивый. Он терпеть ее не мог да к тому же боялся. Я повсюду расставила столбики с надписями: «Берегитесь, в доме злая собака», «Осторожно, собака», «Пес может вас покусать». — Она остановилась и грустно покачала головой. — Где там — никто не поверил!

Они повернули на виа Бертоле. Анна Карла собиралась сделать кое-какие покупки, но теперь, только чтобы избавиться от синьоры Табуссо, решила ехать прямо домой. Проклиная ее про себя, она направилась к машине.

— Знаете, днем у них еще хватает совести, чтобы уйти, когда я появляюсь на лугу. А ночью!.. Скажите, что мне делать, ведь приближается лето?

Анна Карла ничего ей не ответила.

— Если я в них пальну дробью с балкона, меня упекут в тюрьму. Честные люди должны безропотно сносить любые беззакония и даже защищаться не имеют права. А если я отправлюсь, так сказать, в ночную карательную экспедицию, вооружившись фонарем и дубинкой, то рискую получить удар ножом в живот. Знаете, эти типы не шутят.

— Но кто же забирается на ваш луг? Влюбленные? Молодожены? — имела неосторожность спросить Анна Карла.

Синьора Табуссо захохотала.

— Влюбленные! Что ж, назовем их влюбленными! — с едким сарказмом воскликнула она. — Так знайте же, ко мне стекаются все проститутки южного Турина. Мой луг — клуб отборных шлюх.

Анна Карла готова была откусить себе язык: угораздило же ее поддержать разговор, когда до машины оставалось каких-нибудь двадцать шагов.

— А вы знаете, дорогая синьора, чем я занимаюсь по утрам? — не унималась синьора Табуссо. — Собираю на лугу обильный урожай презервативов! Приходите и сами убедитесь. Знаете, что я однажды сделаю? Соберу все презервативы в мешок и отправлю в Полицию нравов! Надеюсь, хоть тогда эти бездельники проснутся. Разве не прямая их обязанность бороться с подобными гнусностями. Они должны приехать, устроить облаву на этих шлюх и потом судить их за безнравственное поведение в общественном месте!

— Но луг ведь не общественное место, а частная собственность, не так ли? — со злорадством заметила Анна Карла.

На миг синьора Табуссо растерялась, однако сразу нашлась.

— Прелюбодеяние всегда было частным делом, — с тонкой улыбкой сказала она. — А теперь и в кино, и в газетах такое показывают и печатают! Но я остаюсь при своем мнении. Это бесстыдство и наглый разврат разрушают общество, а полиция…

Внезапно она умолкла и застыла на месте, широко раскрыв рот. У Анны Карлы засосало под ложечкой. Сейчас синьора Табуссо без чувств рухнет в мои объятия, с ужасом подумала она.

— Синьора, где ваша машина? — прохрипела вдова Табуссо.

— Там, вон там. «Мини-моррис», — пролепетала Анна Карла.

Она лихорадочно принялась искать в сумочке ключи от машины. Собака, куда я потом дену собаку, замирая от страха, подумала она и с надеждой обратила свои взоры на аптеку на углу улицы.

Но тут из горла синьоры Табуссо вырвался хриплый вопль. Она бросилась к голубому «мини-моррису», сорвала со смотрового стекла лист бумаги и стала им потрясать.

— Что я вам говорила! — торжествовала она. — Что я говорила!

К стеклам всех машин, стоявших в ряд, были приклеены белые листки — извещение о штрафе.

Анна Карла, вздохнувшая было с облегчением, и сама ощутила вдруг досаду и даже гнев.