Его осенило в воскресенье

Нет, не из-за жалкой тысячи лир! Она живо представила себе, как подленький человек старательно приклеивает квитанции, не дожидаясь владельцев машин, которые могли бы как-то оправдаться, привести свои доводы.

На плечо ей опустилась рука синьоры Табуссо.

— Вашу квитанцию я возьму с собой, — сказала она, кладя листок в сумочку. — Отдам ее моему приятелю из дорожной полиции, и он все уладит. Так что не волнуйтесь.

Анна Карла вдруг ощутила к ней огромную признательность.

— Что вы, что вы, — запротестовала она, нерешительно протягивая руку к сумочке синьоры Табуссо. — Такое с каждым случается.

— Поймите, мы должны помогать друг другу, бороться вместе, дорогая синьора. Мы с вами в одной лодке.

— Нет-нет, это несправедливо, чтобы вы, синьора Табуссо, тратили силы на…

— Ошибаетесь, синьора. Ну а справедливо, по-вашему, что я должна наслаждаться ночными концертами, предоставлять свой луг во власть преступников, а полиция тем временем думает лишь о штрафах?

— Разумеется, несправедливо, но вы… Мне не хотелось бы, чтобы вы тратили время на…

— Мне это доставит удовольствие. Утешение, понятно, небольшое, но все же утешение. И если вас снова оштрафуют, немедленно звоните мне. К счастью, и среди дорожных полицейских есть порядочные люди… Во всяком случае, чтобы вы напрасно не беспокоились, я вам сегодня вечером позвоню.

Синьора Табуссо крепко сжала руку Анны Карлы. Только теперь Анна Карла поняла, что по собственной вине попала в ловушку. И все потому, что она слишком эмоциональна. Сначала возмутилась поведением бедняги Джанни, а потом расчувствовалась из-за пустяковой услуги этой синьоры. Перспектива частого общения с этой женщиной не на шутку испугала Анну Карлу.

— Спасибо, не знаю даже, как вас благодарить, — пробормотала она.

Надо как можно скорее оказать ей какую-нибудь услугу, любой ценой, лишь бы не остаться перед ней в долгу, подумала Анна Карла. Она в панике посмотрела на часы.

— Я знаю одного полицейского комиссара, — со смущенной улыбкой сказала она. — Если хотите, могу поговорить с ним о вашем луге.

Синьора Табуссо отнеслась к ее предложению скептически.

— Он из Полиции нравов?

— Честно говоря, не знаю, — сказала Анна Карла.

— Ведь если он не оттуда… Как его фамилия?

— Сантамария.

— Южанин, кукурузник?

— Собственно, я и этого не знаю, — невольно покраснев и запинаясь, сказала Анна Карла. — Я с ним вообще-то ни разу не встречалась, но сегодня увижусь на ужине у друзей и тогда… Вероятно, толку от этого будет мало. Но если хотите, я могла бы обрисовать ему ваше бедственное положение.

— Спасибо. Расскажите ему откровенно, без умолчаний, как обстоят дела. Ведь я могу в любой момент предоставить какие угодно доказательства… А если он любезно согласится заглянуть ко мне в «часы пик»…

Она захохотала во все горло и лукаво подмигнула Анне Карле.

— Хорошо, — сказала Анна Карла, открывая дверцу машины. — Попытаюсь вам помочь.

— Буду надеяться. Но я, знаете ли, взяла себе за правило не строить иллюзий. Мы живем с вами в гнусном мире, дорогая синьора, в очень гнусном мире! — На секунду синьора Табуссо умолкла. Но сразу нашла, на кого еще излить желчь. — Все эти забастовки, грабежи, девицы, которые убегают из дому! А убийства? Помните, как расправились с несчастным посыльным из банка, когда…

Анна Карла, не дослушав, юркнула в машину, включила мотор. Чтобы как-то сгладить свою невежливость, она одарила синьору Табуссо ослепительной улыбкой.

— Благодарю вас, синьора Табуссо.

— Нет, это вам спасибо. Так я вам позвоню вечером или завтра утром, хорошо?

Она стояла и вместе с собакой смотрела, как машина дала задний ход и развернулась.

Не женщина, а наказание господне. Но не злая, подумала Анна Карла.

3

Нет, он вовсе не милый, не очаровательный и даже не ослепительно красивый, думала Анна Карла, глядя на Сантамарию, который беседовал с Массимо. Все эти определения к нему не подходят. Он деликатный — что правда, то правда. Пока Массимо, расхаживая по террасе, с театральными интонациями и многозначительными паузами в стиле Хичкока рассказывал ей историю убийства Гарроне, начиная с ее письма, принесенного в полицию, и кончая таинственной блондинкой с большой сумкой, Сантамария держался безукоризненно. Ни испытующих взглядов, чтобы проследить ее реакцию, ни притворного безразличия, чтобы она подумала, будто ее в чем-то подозревают. Сидел на плетеном стуле и на редкость терпеливо слушал Массимо, который, скажем откровенно, описывал случившееся самым идиотским образом. А ведь для Сантамарии это наверняка было просто очередным трудным делом, в котором он обязан разобраться. Итак, деликатный и выдержанный… Он улыбался, когда в самом деле было смешно и когда улыбаться было нечему, но Массимо жаждал увидеть на его лице улыбку. По ходу дела вносил уточнения, а значит, он человек твердый, с характером, не даст себя водить за нос, а уж в этом искусстве Массимо нет равных… И в самом конце он произнес совершенно удивительную, трогательную фразу. Развел руками и сказал ей:

— Видите, что случается в этой жизни!