Его осенило в воскресенье

— Ривьера пришел к вам в пятницу, между часом и тремя часами, — продолжал Де Пальма. — У нас есть свидетели. Вы попытались выиграть время, назначив ему встречу на понедельник. У нас есть свидетели. Но потом вы, синьора, от страха потеряли голову — решили, что это сообщник Гарроне либо такой же вымогатель, а может, и просто доморощенный «следователь». Но и в этом случае, если он начнет говорить об этом деле в городском управлении то с одним, то с другим, вся история с Гарроне может выплыть наружу. И вы решили действовать без промедления. В тот же день пополудни вы примчались и стали караулить его возле работы, а потом ехали за ним до самого его дома. У нас есть свидетели. Затем поднялись по лестнице и постучали в дверь его квартиры, чтобы убрать его сразу же. У нас есть свидетели. На другой день утром…

— То есть вчера утром, — подхватил Сантамария.

— Так вот, вчера синьора встала очень рано, одержимая одной мыслью: Ривьеру надо устранить как можно скорее, непременно до понедельника, раньше, чем он успеет поговорить с кем-нибудь об этом деле. Но вам снова необходимо было переодеться, и, хотя в вашем распоряжении оставалось мало времени, вы додумались до очень хитрого трюка.

Сантамария закрыл крышку пианино и подошел к столу.

— Наверху, в вашей бывшей спальне, в шкафу, где собраны всякие дорогие вам вещи, висело ваше траурное платье, — продолжал он. — Вы, синьора, оделись, как женщина, соблюдающая траур, и спрятали лицо под короткой вуалью. А для большей надежности… — Сантамария открыл картонку, вынул оттуда сумку и открыл ее, — надели вот эти темные очки…

Он отвел дужки и, поднеся очки к глазам, посмотрел сквозь овальные стекла на синьору Табуссо. Она бессильно поникла в кресле, сгорбилась (сколько ей лет — пятьдесят, пятьдесят пять?). Состарилась буквально на глазах.

— В таком наряде синьора села в машину, — продолжал Сантамария.

— Какая у вас, синьора, машина? Синий «фиат-124»? — прервал его Де Пальма.

Синьора Табуссо наклонила голову.

— Она недавно была в ремонте?

Синьора Табуссо снова наклонила голову.

— В этом синем «фиате», который из-за поврежденного бампера легко узнать и который многие запомнили, — возобновил свой рассказ Сантамария, — синьора вновь приехала к дому Ривьеры. В сумке у вас лежал молоток или другое тупое орудие. И, зная, насколько вы, синьора, умны, я не могу не предположить, что для полноты камуфляжа вы не забыли купить и цветы.

— Однако никто не видел в руках у синьоры цветы, — уточнил Де Пальма.

— Да, но мы еще не допросили всех свидетелей, — ответил Сантамария. — Кто-нибудь наверняка вспомнит и эту деталь.

Теперь это было все равно, что добивать раздавленную машиной кошку. Но они не имели права проявить сейчас жалость.

— Увы, Ривьера уже ушел. Но к счастью, он оставил в двери записку для друга. Синьора немедля помчалась на своей машине в «Балун».

— И там, — вступил Де Пальма, — синьора поставила машину в запрещенном для стоянки месте, за что полицейский приклеил к стеклу извещение о штрафе. Но только на этот раз синьоре не удалось вовремя аннулировать его с помощью знакомого дорожного полицейского. — Он вынул извещение и поднес его прямо к лицу Табуссо. — Тут даже отмечено время, видите?

Синьора Табуссо непроизвольно закрыла глаза.

— Затем, — продолжал Сантамария, — синьора стала рыскать по «Балуну» в поисках Ривьеры. Она вне себя — а вдруг этот блондин уже все рассказал кому-нибудь. А может, еще не успел, и его удастся заблаговременно убрать. Синьора готова пойти на любой риск, убить Ривьеру прямо в «Балуне», днем. Когда она наконец его увидела, то стала тенью следовать за ним. У нас есть свидетели.

— А так как мы рабы привычек, — вступил Де Пальма, — синьора по ходу дела стянула с прилавка каменный пестик. После того как с Гарроне все вышло как нельзя лучше, зачем же менять орудие убийства, не так ли, синьора?

— Вот уже почти час дня, почти все покупатели ушли или собираются уходить, — снова сменил Де Пальму Сантамария. — Синьора уже потеряла было последнюю надежду, как вдруг ей представилась на редкость благоприятная возможность: блондин остается наконец в полном одиночестве. Вот он вошел в пустой склад. Синьора неотступно следует за ним, держа руку в сумке, — Сантамария сунул руку в сумку, — и крепко сжимая пестик. Подкрадывается к блондину сзади, когда тот остановился в темном углу, вскидывает каменный пестик и…

Сантамария быстро вынул из сумки руку, в которой держал трамвайный билет, и положил его на стол.

— В сумке синьоры лежали два старых трамвайных билета, оставшихся еще с тех времен, когда у синьоры не было своей машины. Билеты датированы пятьдесят третьим годом. Тогда синьора каждую среду ездила на кладбище на трамвае номер двенадцать. Ездила на могилу мужа. Иногда одна, а иногда…

— С Вирджинией! — сказал Де Пальма.

Сантамария вынул из бумажника второй билет, взял со столика первый и стал их сравнивать.

— Одинаковые. Оба куплены в 1953 году. Оба — в один и тот же день. В двенадцатом номере трамвая. Номера серий — сто двадцать четыре и сто двадцать пять.