Его позывной - "Антей"

Летную практику курсант Шонин завершил более, чем успешно, и после сдачи государственных экзаменов осенью 1954 года получил распределение на второй курс Военно-морского авиационного училища в Краснодаре. За успехи в учебе и летной подготовке Центральный Комитет Всесоюзного Ленинского Коммунистического Союза Молодежи наградил его Почетной грамотой.

Но перед возвращением в пенаты уже ставшего родным Ейского авиационного училища молодым курсантам – летчикам преподнесли «сюрприз» - организовали морскую практику в Кронштадте на паруснике «Седов», линкоре «Октябрьская революция» и крейсере «Адмирал Макаров». В официальном распоряжении об организации практики ее целью называлось «ознакомление с силами взаимодействия». А для Георгия эта практика стала новой встречей с детской мечтой о морских просторах. Именно тогда он и сделал уже окончательно и бесповоротно свой профессиональный выбор – стать не просто летчиком, а летчиком военно-морской авиации. Это были уже не юношеские мечты, а твердое мужское решение. Позднее Георгий Шонин вспоминал:

«С любопытством присматривались и приноравливались мы к морскому образу жизни. Для нас все это было новым и непривычным, начиная с команды «Подъем», подвесных кроватей и приверженности моряков к чистоте. На первых порах нам казалось, будто они только и делают, что изучают боевую технику или драят свой корабль. Мы также получили свое место и в БЧ (БЧ - боевая часть, так называется служба на корабле), и свой участок палубы или кубрика, который во время так называемых «малых уборок» (трижды в день: перед завтраком, обедом и ужином) и «больших уборок» (в субботу с утра и до обеда) должны были скрести и мыть, несмотря на их безупречную чистоту.

Уже после первых уборок мы поняли, что фигура старпома с накрахмаленным носовым платочком, знакомая нам из книжек, - это далеко не мифическое, а вполне реальное лицо. На «Седове» им был коренастый, молчаливый, рыжеватый старший лейтенант. Как правило, под конец большой уборки он появлялся у нас в кубрике, доставал один и тот же белый платочек, от которого нас бросало в ужас, просовывал его в какую-нибудь щель за рундуком или трубопроводом. Потом долго и с отвращением рассматривал, поворачивался и выходил, не сказав ни слова. Это означало, что мы должны начинать все сначала.