Его прощальный поклон. Круг красной лампы (сборник)

Это был мрачный дом на узкой захламленной улице. Хирург, который хорошо знал Лондон, осмотрелся по сторонам, но не увидел ничего, что могло бы помочь определить, что это за место: ни магазина, ни движения, ничего, кроме двух рядов однообразных серых домов с плоскими фасадами. Две полосы мокрых блестящих тротуаров и два потока воды, которые, журча, неслись по канавам к канализационным решеткам, где завивались в водовороты и с гулом уходили под землю. Выцветшая дверь перед ними была вся в пятнах. Свет, который шел из мутного окошка над ней, позволял разглядеть, что она покрыта толстым слоем пыли и въевшейся грязи. Наверху в одном из окон спальни слабо мерцал желтый огонек. Торговец громко постучал, и, когда он поднял свое смуглое лицо к свету, Дуглас Стоун увидел, что оно перекошено от волнения. Отъехала в сторону задвижка, дверь открылась, и на порог вышла престарелая женщина, держа одной узловатой рукой свечку, а другой прикрывая ее робкое пламя от ветра.

– Все хорошо? – с тревогой в голосе спросил торговец.

– Она в том же состоянии, в каком вы ее оставили, сэр.

– Она не разговаривала?

– Нет, она спит.

Торговец вошел, и Дуглас Стоун последовал за ним по узкому коридору, удивленно озираясь по сторонам. Ни линолеума, ни половика под ногами не было, впрочем, как и вешалки для шляп. Везде, куда он смотрел, была пыль, под потолком гирляндами свисала спутанная паутина. Когда он поднимался следом за старухой по лестнице, его уверенные шаги громким эхом разносились по всему погруженному в тишину дому. Ковра на ступенях не было.

Дверь в спальню находилась на второй лестничной площадке. Сначала в комнату вошла старуха, потом Дуглас Стоун, сразу за ним – торговец. Здесь, по крайней мере, были какие-то вещи, даже в избытке. Турецкие ларцы, инкрустированные столики, боевые кольчуги, странной формы трубки, необычное оружие – все это громоздилось на полу, сваленное по углам в кучи. На прибитой к стене полочке горела единственная небольшая лампа. Дуглас Стоун взял ее и, внимательно выбирая путь между беспорядочно расставленными предметами, прошел к стоящему в углу дивану, на котором лежала одетая по-турецки женщина, в парандже и с чадрой на лице. Нижняя часть лица была открыта, и хирург увидел неровный порез, который шел вдоль нижней губы.

– Простите, но чадру поднимать нельзя, – сказал турок. – Вы знаете, какие у нас на Востоке обычаи.

Но хирург думал не о чадре. Для него это была не женщина. Для него это был интересный случай. Он наклонился и внимательно осмотрел рану.

– Следов раздражения нет, – сказал он. – Можно отложить операцию до тех пор, когда появятся локальные симптомы.

Муж, не в силах справиться с волнением, вскричал, ломая себе руки:

– О сэр! Сэр! Все это слишком серьезно! Нельзя медлить! Вы не знаете, с чем имеете дело. А я знаю, и поверьте мне: операция необходима! Только ножом можно спасти ее.

– И все же я бы подождал, – сказал Дуглас Стоун.

– Довольно! – сердито вскричал турок. – Важна каждая минута, я не могу вот так стоять и наблюдать, как умирает моя жена. Мне остается поблагодарить вас и, пока не поздно, обратиться к другому хирургу.

Дуглас Стоун заколебался. Лишаться сотни фунтов не хотелось, но, если он откажется от этого случая, деньги, разумеется, придется вернуть. К тому же, если выяснится, что турок был прав, и женщина умрет, он окажется в очень неприглядном положении в глазах коронера.

– Вы сами раньше уже сталкивались с воздействием этого яда? – спросил он.

– Да.

– И утверждаете, что операция необходима?

– Клянусь всем святым.

– Но уродство может быть страшным.

– Я понимаю. Такие губы уже будет не так сладко целовать.

Дуглас Стоун резко повернулся к мусульманину. Это были необыкновенно грубые слова. Но у турка своя манера говорить и думать, да и времени на споры не было. Дуглас Стоун достал из футляра бистури и провел по длинному острому лезвию указательным пальцем. Потом подвинул лампу поближе к дивану. Через прорезь в чадре на него смотрели два темных глаза. Зрачки были настолько сужены, что их почти не было видно.

– Вы дали ей очень сильную дозу опиума.

– Да, хорошую дозу.

Он снова посмотрел на устремленные прямо на него неподвижные затуманенные глаза. Однако на какой-то миг ему показалось, что в них блеснула живая искра, губы женщины задрожали.

– Она не совсем без сознания.

– Может быть, лучше начать операцию побыстрее, пока она не чувствует боли?