Его прощальный поклон. Круг красной лампы (сборник)

– Сейчас восемьдесят первый, – первая из говорящих начала загибать красные загрубевшие от работы пальцы. – Тогда был пятнадцатый. Десять, и десять, и десять, и десять, и десять… Шестьдесят шесть лет получается. Так он, выходит, не такой уж и старый!

– Ну он же не младенцем новорожденным воевал-то, глупая вы! – рассмеявшись, крикнула молодая женщина. – Если, предположим, ему тогда хотя бы двадцать было, сейчас-то ему все восемьдесят шесть должно быть, а то и больше.

– Да! Точно! Никак не меньше! – зашумели женщины.

– Ну все, хватит с меня! – мрачно бросила экономка. – Если сегодня эта его племянница, или внучатая племянница, или кто она там ему, не приедет, я ухожу, и пусть кто-нибудь другой его обхаживает. Для меня мой собственный дом поважнее будет.

– Так он что, неспокойный, что ли, миссис Симпсон? – спросила младшая.

– А вот послушайте! – ответила она, приподняв руку и немного наклонив голову к приоткрытой двери. С верхнего этажа доносились шаркающие звуки и громкий стук палкой по полу. – Вот так и ходит он туда-сюда. Говорит, мол, в карауле он. Полночи ходит, старый дурень. Сегодня утром в шесть часов как заколотит мне палкой в дверь! «Часовой, на пост!» – кричит и еще какие-то словечки свои военные, которые я и не поняла вовсе. То он кашляет, то болтает что-то, то плюется, и так всю ночь. Я глаз не могу сомкнуть. О, слышите?

– Миссис Симпсон! Миссис Симпсон! – донесся сверху дребезжащий капризный голос.

– Это он. Что я вам говорила! – воскликнула она, торжественно кивнув головой. – Сейчас очередной скандал закатит. Да, мистер Брюстер, сэр?

– Хочу свой утренний паек, миссис Симпсон!

– Сейчас будет, мистер Брюстер, сэр.

– Ну точь-в-точь как мальчонка, которому кашки захотелось, – заметила молодая женщина.

– Мне иногда хочется из этого старикашки дух вытрясти! – прошипела миссис Симпсон. – Ну да ладно. Кто-нибудь хочет по маленькой пропустить?

Вся компания хотела уже направиться в паб, когда к ним подошла молодая девушка и тронула за локоть экономку.

– Это ведь Арсенал-вью, 56? – спросила она. – Не подскажете, мистер Брюстер здесь живет?

Экономка окинула новенькую оценивающим взглядом. Девушке было лет двадцать, на широком добром лице красовался вздернутый носик и большие доверчивые серые глаза. Платье с узором, соломенная шляпка, украшенная пучком ярких маков, и узелок в руках наводили на мысль о деревенском происхождении незнакомки.

– Вы Нора Брюстер, надо полагать? – спросила миссис Симпсон, продолжая не очень дружелюбно осматривать ее с ног до головы.

– Да. Я приехала ухаживать за своим двоюродным дедушкой Грегори.

– И давно пора! – воскликнула экономка, вскинув голову. – Пусть за ним его родственники ухаживают, потому как с меня хватит. Это пятьдесят шестой дом, так что приступайте, милая моя! Чувствуйте себя как дома. Чай в чайнице, грудинка на буфете, и поторопитесь, иначе старик без завтрака капризничать начнет. За своими вещами я пришлю вечером.

Кивнув на прощание головой, она присоединилась к ожидавшим ее подругам, и компания, шушукаясь, направилась в ближайший паб.

Предоставленная сама себе, сельчанка вошла в дом. В передней гостиной сняла шляпку и жакет. Это было невысокое помещение с печкой, на которой заливался жизнерадостным свистом небольшой медный чайник. На столе, половина которого была закрыта грязной скатертью, лежала буханка хлеба, стояла какая-то грубая посуда и пустой коричневый заварной чайничек. Быстро сориентировавшись в обстановке, Нора Брюстер тут же принялась за свои новые обязанности. Не прошло и пяти минут, как был приготовлен чай, на сковороде аппетитно шипели два куска грудинки, убранство стола приобрело надлежащий вид, а защитные салфетки на спинках старых коричневых кресел были разложены аккуратными квадратиками. Комната сделалась уютной и опрятной. Покончив с этим, девушка стала с интересом рассматривать гравюры, развешанные на стенах. Внимание ее привлекла коричневая медаль, висевшая на фиолетовой ленточке в небольшой квадратной коробке над печью. Под ней была прилеплена вырезка из газеты. Она приподнялась на носки, уперлась кончиками пальцев в край печи и вытянула шею, чтобы получше рассмотреть клочок бумаги, при этом время от времени поглядывая вниз, на сковороду с грудинкой. В пожелтевшей от времени вырезке говорилось: