Его прощальный поклон. Круг красной лампы (сборник)

Старик, заморгав, поднял глаза на гостя и медленно покачал головой.

– Садитесь, сержант, – сказал он, показав тростью на кресло. – Что-то молоды вы для трех нашивок-то. Да-а-а, сейчас проще заслужить три нашивки, чем в мое время одну. Тогда пушкарями были взрослые мужчины, и поседеть они успевали раньше, чем заработать сержантские нашивки.

– Я в армии уже восемь лет, сэр, – воскликнул сержант. – Макдональд моя фамилия. Сержант Макдональд, батарея Эйч, Южная артиллерийская дивизия. Меня прислали мои товарищи по артиллерийской казарме. Мы очень гордимся тем, что живем в одном городе с вами, сэр.

Старый Брюстер усмехнулся и потер костлявые руки.

– Так же мне и регент говорил! – воскликнул он. – «Полк гордится вами», – говорит, а я ему: «А я горжусь своим полком». – «Черт побери, прекрасный ответ», – сказал тогда он лорду Хиллу, и они рассмеялись.

– Мы, сержантское общество, посчитаем для себя честью, если вы зайдете к нам, сэр, – сказал сержант Макдональд. – У нас для вас всегда готова добрая трубка и бокал грога.

Старик рассмеялся так сильно, что даже закашлялся.

– Зайти к вам, значит? Ах вы лисы! – сказал он. – Что ж, когда снова потеплеет, я, может быть, и загляну к вам. Значит, казарменные обеды вас не устраивают, завели себе общество, прямо как офицеры. Куда мир катится!

– Вы ведь служили в пехотной части, не так ли, сэр? – почтительно спросил сержант.

– В пехотной части? – презрительно вскричал старик. – Я никогда в жизни кивера не носил! Я гвардеец. Служил в Третьем гвардейском полку… Который сейчас в Шотландский переименовали. Боже, а ведь из наших никого уже не осталось… Ни одного человека… Все ушли, от самого полковника Бинга до мальчишек-барабанщиков. Один я остался. Отстал я от своего полка, понимаете, сержант? Отстал от своих. Я здесь, хотя давно уже должен быть там. Да только нет в том моей вины. Как только меня позовут, я буду готов.

– Всем нам когда-нибудь там стоять на перекличке, – сказал сержант и протянул старику свой кисет из тюленьей кожи. – Хотите моего табачку попробовать?

Старый Брюстер достал из кармана черную глиняную трубку, стал набивать ее табаком, но в следующую секунду она выскользнула у него из пальцев, упала на пол и разбилась. Губы его задрожали, нос сморщился, и он заплакал, подвывая, как ребенок.

– Я разбил трубку, – жалобно протянул он.

– Ну что вы, дядя, не надо! – принялась успокаивать его Нора, поглаживая по седой голове, как малыша. – Подумаешь, трубка! Мы купим вам новую.

– Не переживайте, сэр, – сказал сержант. – Вот деревянная трубка с янтарным мундштуком. Если вы окажете мне честь и примете ее, я буду очень рад.

– Ух ты! – просиял сквозь слезы старик. – Отличная трубка. Нора, смотри, какую мне трубку подарили. Держу пари, у малыша Джорджи точно такой никогда не было. Ваше ружье, сержант?

– Так точно, сэр. Я со стрельб возвращался, когда к вам зашел.

– Разрешите подержать его в руках? Боже, как будто в старые добрые времена! Ну-ка, посмотрим ваш мушкет, сержант. Как там по инструкции? Взвести курок… проверить запал… спустить курок… все верно, сержант? О Боже, я разломал ваш мушкет пополам!

– Нет-нет, сэр, все в порядке, – рассмеялся артиллерист. – Вы открыли казенную часть ружья, отсюда их заряжают.

– Заряжают с обратной стороны! Надо же такое! И шомпола нет! Я слышал про это, но не верил, что так может быть. Нет, с кремневым ружьем это не сравнится. Запомните мои слова, когда дойдет до дела, к ним еще вернутся.

– О сэр, вы бы знали, что сейчас в Южной Африке творится! – немного невпопад горячо воскликнул сержант. – Я в сегодняшней газете прочитал, что правительство уступило этим бурам. У нас в сержантском обществе все возмущены, можете мне поверить, сэр!

– Да… да, – прохрипел старый Брюстер. – Ей-богу, герцог бы такого не допустил. Уже герцог-то наш нашел бы, что об этом сказать.

– Вы правы, сэр! – вскричал сержант. – И да пошлет нам Господь другого такого, как он. Но я уже вас порядком утомил. Я загляну к вам еще раз и, если позволите, приведу кого-нибудь из своих товарищей, многие из нас сочтут за честь поговорить с вами.

Отсалютовав ветерану и белозубо улыбнувшись Норе, высокий артиллерист развернулся, и в следующую секунду его синий китель и золотая косичка скрылись за дверью. Однако не прошло и нескольких дней, как он снова наведался к ним. Пока тянулась бесконечная зима, он был частым гостем Брюстеров. Со временем прояснилось, к кому из двух обитателей дома на Арсенал-вью он приходит, и не осталось сомнений относительно того, кто ждал его прихода с большим нетерпением. Он приводил с собой и других, и постепенно для всего гарнизона стало доброй традицией наведываться к папаше Брюстеру. Артиллеристы и саперы, пехотинцы и драгуны приходили в небольшую гостиную, гремели саблями на портупеях и звенели шпорами, ступая своими длинными ногами по ковру, сшитому из лоскутов ткани, и доставали из карманов мундиров гостинцы: пачки курительного или жевательного табаку.