Его прощальный поклон. Круг красной лампы

Заставлять его ждать было бы жестоко. Священник прошептал над ним несколько слов, один из ассистентов надел ему на голову колпак. Все мы затаили дыхание, после чего провод и металл привели в контакт.

– Дьявол! – вскричал Дункан Ворнер.

Когда страшный разряд пронзил его тело, он согнулся пополам. Но он не умер. Даже наоборот, глаза его заблестели еще ярче, чем раньше. С ним произошла лишь одна перемена, но разительная. Чернота сошла с его волос и бороды, как тень облака слетает с поля. Они стали белыми, как свежевыпавший снег. Никаких других признаков разрушения заметно не было. Кожа его была гладкой и розовой, как у ребенка.

Федеральный маршал не без укоризны посмотрел на комитет.

– Господа, очевидно, произошла какая-то неполадка, – сказал он.

Мы трое переглянулись.

Петер Штульпнагель меланхолично улыбнулся.

– Думаю, нужно попробовать еще раз, – предложил я.

Снова был произведен контакт, и снова Дункан Ворнер лишь подпрыгнул на стуле и вскрикнул. Правда, хоть он и оставался на стуле, никто из нас теперь не узнал бы его. Все волосы преступника вместе с бородой вдруг осыпались, и комната стала похожей на салон парикмахера в субботу вечером. Глаза его все так же сверкали, кожа светилась здоровьем, только теперь он был лысым, как головка голландского сыра, и на нижней части лица не осталось ни волосинки. Он покрутил одной из ладоней, сначала медленно и с сомнением, потом более уверенно.

– Я показывал этот сустав половине врачей на всем тихоокеанском побережье, – сказал он, – и никто мне не смог помочь. А сейчас рука как новенькая. Сустав гибкий, как ивовый прут.

– Вы себя хорошо чувствуете? – спросил старый немец.

– Я в жизни себя лучше не чувствовал, – бодрым голосом ответил Дункан Ворнер.

Положение было отчаянным. Федеральный маршал смотрел на комитет. Петер Штульпнагель улыбался и потирал руки. Инженеры чесали затылки. Лысоголовый заключенный с довольным видом крутил кистью.

– Может быть, еще один разряд… – начал председатель.

– Нет, сэр, – прервал его федеральный маршал. – Для одного утра уже достаточно глупостей. Мы собрались здесь, чтобы провести казнь, и мы ее проведем.

– Что вы предлагаете?

– Я вижу, на потолке есть удобный крюк. Найдите веревку, и покончим с этим делом.

Возникла еще одна неловкая задержка, когда тюремщики отправились на поиски веревки. Петер Штульпнагель склонился к Дункану Ворнеру и что-то прошептал ему на ухо. Головорез вздрогнул и удивленно посмотрел ему в глаза.

– Как?! – недоверчиво произнес он.

Немец кивнул.

– Нет. Не может быть!

Петер снова кивнул, и они оба захохотали, словно старый электрик рассказал какой-то безумно смешной анекдот.

Наконец принесли веревку, и федеральный маршал собственноручно накинул петлю на шею приговоренному к смерти. А потом двое охранников, он сам и еще один из ассистентов подняли жертву в воздух. Полчаса он висел (ужасная картина!) под потолком. Потом в торжественной тишине они стали опускать его вниз, и один из тюремщиков ушел распорядиться, чтобы несли гроб. Однако изумлению нашему не было предела, когда, оказавшись на полу, повешенный поднес руку к шее, ослабил петлю и глубоко вдохнул.

– А распродажа у Пола Джефферсона кипит, – заметил он. – Оттуда хорошо видно толпу, – дернул он подбородком в сторону крюка на потолке.

– Поднять его еще раз! – закричал тут федеральный маршал. – Мы его все-таки как-нибудь прикончим.

В следующую секунду жертва снова взвилась под потолок. Они продержали его там час, но, спустившись, он сделался только еще более говорливым.

– Что-то старикашка Планкет зачастил в салун, – рассказал он. – За час три раза заходил в «Аркадию», а у него семья! Пора бы Планкету и завязать.

Это было ужасно и совершенно невероятно, но мы все видели собственными глазами. Этот человек должен был умереть, но он продолжал разговаривать. В полнейшей растерянности и изумлении мы смотрели на него, но федерального маршала Карпентера было не так-то просто сбить с толку. Он махнул своим помощникам, чтобы они отошли от осужденного.

– Дункан Ворнер, вы находитесь здесь, чтобы понести наказание, – сказал он. – А я нахожусь здесь, чтобы привести в исполнение приговор суда. С электричеством ничего не вышло, признаю. И с повешеньем вы нас обставили. Но следующий раунд будет за мной, потому что я должен исполнить свой долг.

Произнося последние слова, он вытащил из кармана револьвер и выпустил все шесть пуль в тело заключенного. Комната наполнилась таким густым дымом, что мы ничего не могли разглядеть. Однако, когда он развеялся, оказалось, что расстрелянный преступник все так же стоит на ногах и с нескрываемым недовольством рассматривает свой сюртук.

– Может быть, в ваших краях сюртуки ничего не стоят, – сказал он, – но я за свой отдал тридцать долларов, и посмотрите, на что он теперь похож. Шесть дырок спереди, и четыре пули прошли навылет, так что я представляю, как выглядит спина.

Федеральный маршал выронил револьвер, руки его повисли, он был совершенно раздавлен.

– Кто-нибудь из вас, господа, может объяснить мне, что все это значит? – Он беспомощно посмотрел на членов комитета.