Его прощальный поклон. Круг красной лампы

Каждая комната оказывалась для него тесной. Мысли, чувства, переживания – все у него было чудовищно преувеличено. Когда он говорил (хотя разговор его можно скорее назвать ревом), из него выходила такая энергия, что остальным оставалось только сидеть и слушать. Ему достаточно лишь посмотреть на человека своими страшными сверкающими глазами, чтобы подчинить его своей воле. Это был ужасный и удивительный человек. Слава Богу, что его больше нет!

Он стал приходить к нам снова и снова. Но я знала, что Дженнаро его визиты так же неприятны, как мне. Мой бедный муж вынужден был сидеть и выслушивать его бесконечные рассказы о политике и разные социальные вопросы – его любимые темы разговоров. Дженнаро ничего не говорил, но я знала его слишком хорошо, поэтому не могла не увидеть, что в его глазах появилось новое чувство, которого там раньше никогда не было. Поначалу я решила, что это просто неприязнь. Но потом постепенно я начала понимать, что это не неприязнь, это был страх… затаенный глубоко в душе, всепоглощающий страх. В ту ночь… В ту ночь, когда я это поняла, я обняла мужа и именем его любви ко мне, именем всего, что было дорого его сердцу, стала умолять его ничего не скрывать от меня и рассказать, почему этот огромный человек так омрачает его жизнь.

Он стал рассказывать, и от рассказа его сердце мое словно превратилось в лед. Бедный Дженнаро, когда он переживал свое самое трудное время, когда ему казалось, что весь мир был против него, когда несправедливости жизни едва не лишили его разума, он вступил в неаполитанское общество, которое называлось «Красный круг» и было связано со старыми карбонариями. Присяга и тайны этого общества были ужасны, и тот, кто однажды вступил в него, уже никогда не мог из него выйти. Когда мы переезжали в Америку, Дженнаро думал, что навсегда избавится от него. Представьте его состояние, когда однажды на улице он встретил того самого человека, который в Неаполе принимал его в общество, – это чудовище Джорджано, получившее на юге Италии прозвище Смерть, потому что руки у него были по локоть в крови! В Нью-Йорк он перебрался, скрываясь от итальянской полиции, и уже успел организовать здесь ячейку этой жуткой организации. Все это рассказал мне Дженнаро, и еще он показал мне письмо с нарисованным вверху красным кругом, которое получил в тот день, с указанием даты собрания местной ложи и предупреждением, что он должен обязательно присутствовать на нем.

Конечно, все это было очень неприятно, но худшее ждало нас впереди. Я начала замечать, что, когда Джорджано приходил к нам, а случалось это обычно по вечерам, он стал очень часто обращаться ко мне. Даже когда он разговаривал с мужем, эти страшные горящие звериные глаза всегда были устремлены на меня. Однажды вечером тайна его раскрылась. Оказывается, я пробудила в нем чувство, которое он назвал «любовью»… Любовь свирепого животного, жестокого дикаря. Когда он пришел, Дженнаро еще не вернулся с работы. Он ворвался в дом, схватил меня своими ручищами и прижал к себе. Я как будто оказалась в лапах медведя. Потом он стал осыпать меня поцелуями и уговаривать уйти к нему. Я начала отбиваться и кричать, и именно в ту минуту вернулся Дженнаро. Увидев, что происходит, муж тут же набросился на Джорджано. Но тот избил его до потери сознания, после чего бежал из нашего дома и больше не возвращался никогда. В тот вечер у нас появился смертельный враг.

Через несколько дней прошло собрание ложи. Дженнаро вернулся оттуда с таким лицом, что я поняла: случилось нечто ужасное. Все было намного хуже, чем мы могли себе представить. Деньги это общество получало, шантажируя богатых итальянцев. Оказалось, что они добрались и до Касталотте, нашего доброго друга и покровителя. Но он отказался уступать угрозам и обо всем сообщил полиции, поэтому было решено с ним расправиться, чтобы участь его стала примером другим жертвам, которые решат взбунтоваться. Они задумали взорвать Касталотте динамитом вместе с его домом. Исполнителя приговора определяли жребием. Дженнаро, опуская руку в мешок, видел улыбку на безжалостном лице нашего врага. Конечно же, именно ему досталась фишка с роковым красным кружком. Нет никакого сомнения, что это было как-то подстроено. Теперь ему предстояло убить своего лучшего друга. Если бы он отказался, его товарищи жестоко отомстили бы и ему, и мне. Такой был у них дьявольский обычай: они наказывали не только самих людей, которых боялись или ненавидели, но и тех, кого те больше всего любили. Мой бедный Дженнаро об этом знал, потому и не находил себе места от страха. Предчувствие страшного жгло его изнутри и сводило с ума.

Весь тот вечер мы просидели, обнявшись, ища друг в друге силы противостоять трудностям, которые нас ждали. Нападение на Касталотте было назначено на следующий вечер. Но мы не стали дожидаться этого срока, уже днем мы плыли в Лондон. Разумеется, перед отъездом Дженнаро сообщил нашему покровителю, какая ему грозит опасность, и сообщил полиции информацию, которая давала им возможность защитить его и в будущем.