Его птичка

— Достаточно. — Я не повысил голос и посмотрел на нее снизу-вверх, завязывая шнурки на черных, классического типа кроссовках. — Ты ничего не сделала, кроме того, что подписала пару разрешающих бумажек. Проект мой, операцию сделал я.

— Я могу все переиграть.

— Попробуй, — хмыкнул я, оперся руками на ноги и встал.

Я бы мог напомнить, что одно слово мужу Марины и вся ее надушенная диором жизнь пойдет по наклонной. Тот вряд ли долго будет разговаривать с ней, когда узнает об интрижках.

Но не буду же я опускаться до уровня мелочной стервы?

Совет директоров и так не позволит отобрать у больницы золотые рудники, которые могут принести миллионы, чем являлась лаборатория по трансплантологии.

— Если, — начала говорить Марина, наверняка приготовившись предъявить мне очередной ультиматум, как вдруг дверь открылась и вошла Нина.

— Рома, я надеялась ты отдашь выписку Синицыной, — сказала она, сделав вид, что не замечает драматической сцены развернувшейся посреди кабинета.

Марина действительно выглядела актрисой, готовой получить рукоплескания зала за свою скорую наигранную смерть. Смотреть тошно.

— Как раз собирался. — Я сдернул с плечиков кожаную куртку и надел, не спуская взгляда с бумаги с птичьей фамилией.

— Это вряд ли. Она уже убежала. Как ошпаренная. Потом, сказала заберет. Так что, отнеси на пост, будь хорошим мальчиком, — произнесла врач, и, кинув взор на Марину, уже сменившую выражение лица на самодовольное, вышла за дверь.

Я стоял не шелохнувшись. В голове бурным потоком эритроцитов крови неслись мысли, с чего бы Аня стала убегать. Как ошпаренная.

И тут я выругался, когда вспомнил резкий хлопок двери и собственный член в жадном рту Марины.

Сука!

Я рванул со стола выписку и направился к двери.

— Она тебе надоест, и ты вернешься ко мне, если она вообще согласится быть с тобой после такого-то зрелища, — рассмеялась она протяжно и зло.

 Ну, ведьма! Захотелось ударить её за подобную подлость, но страх прибить хохочущую сучку оказался сильнее.

— Посмотрим, — только и сказал я, а затем выбежал из кабинета, чувствуя, как спину, словно стрелы пронзает неприятный смех начальницы.

Глава 14. Искусство страдать

Эту главу я считаю произведением искусства. Искусства страдания и веры в любовь. 

__________________________________________________________________

Я плакала. Который раз за столь короткий период времени?

Обычно я не любила нытьё, старалась не поддаваться отчаянию, но сейчас ничего не могла с собой поделать. Слезы сплошным потоком падали на асфальт, падали так же, как надежды об эфемерном чувстве – любви.

Но это пройдет.

Дождь пройдет и невыносимая боль, рвущая на части грудную клетку, тоже пройдет.

Слышите, пройдет!

Мне не нужен он, этот врач, этот Сладенький! Негодяй. Мужчина, вознесший меня на небывалую высоту экстаза и с размаху сбросивший в пучину отчаяния.

Но нет. Нет.

Я не буду плакать, а влага на лице, это просто бесконечный осенний дождь, который зарядил с самого утра.

_____________________________________________________________________

Небольшое отсупление. Я просто хочу, чтобы вы увидели эти строки и задумались сколько всего в мир привнесло именно искусство.

________________________________________________________________________________

Сама виновата! Не должна была поддаваться на такое земное и плотское чувство, как похоть. Любовью назвать это даже язык не поворачивается. Я изменила искусству балета с земным, таким нахальным, мужчиной.

Искусство вечно и люди творчества поклоняются ему как богу. Вот он, истинный бог.  Живет в сердцах людей и воплощается в их творчестве: картинах, музыке, спектаклях, литературе. Лишь это имеет значение. Что такое плотские утехи в сравнении с искусством? Это как сравнить маленькое дерево, красивое, но таких сотни тысяч, с целой вселенной. 

 Все пройдет, дерево срубят, чувства уйдут, растворятся, как пыль в бесконечности вселенной.

  Убеждай себя, давай.