Его сладкая месть

Когда я очнулась, за окном уже было темно. А тело бил озноб, от которого не спасало даже одеяло. Я села на постели, даже не понимая, что руки свободны, губы больше не терзает кляп, а во всем теле восхитительная пустота. Только чувства обнажены до предела. Скажи что-то смешное — я рассмеюсь от чистого сердца. Что-тот грустное — расплачусь, как ребенок. Мне хочется и остаться наедине с собой, и прижаться к крепкому плечу, чтобы укрыться на груди. А плечо у меня здесь только одно. И оно принадлежит Алексу Крейну.

Он сам тоже здесь. Сидит в кресле, глухо цокают о стекло стакана кубики льда. Его задумчивый и тяжелый взгляд устремлен прямо на меня.

— Не вставай. — вот, я же говорила, не надо со мной сейчас говорить таким тоном, будто за окном — ядерный апокалипсис, и нам осталось жить несколько минут. — Отдыхай.

Сглатываю, проклиная себя за уязвимость. Откуда она взялась? Ее не было все эти дни. После непонятного и восхитительного транса — тут как тут. Может, ПМС начинается? Да, Крейну точно не поздоровится. Я становлюсь невыносимой.

Что-то в его взгляде цепляет, царапая душу и сердце. Я не хочу этого видеть, потому что… что? Этот дьявол не имеет права на такие чувства? Или я сама отрицаю, что вижу под приоткрывшейся завесой Александра из прошлого?

— Что произошло? Я потеряла сознание?

Он слегка ведет плечом, и грусть в глазах смещается в пользу восхищения, триумфа и какой-то растроганности. Я ее видела, когда наши отношения только набирали обороты.

— С тобой все хорошо. Ты просто очень устала.

Нехорошая догадка рассыпает по спине озноб колючей крупой.

— Я произнесла свое стоп-слово?! Я не собиралась! Я ничего не помню!

Крейн не отвечает. Ставит стакан с виски на столик. Я в его спальне. Уже второй день подряд. Я сжимаюсь, когда он подходит ближе, поправляет подушку за моей спиной. Что случилось? Я точно сдалась. Сознание просто отключило эти воспоминания, чтобы я не свихнулась от того, что проиграла.

— Тебе просто надо отдохнуть.

— И выпить, — смотрю на бокал на столике. Да, это то, что мне сейчас надо. И желательно, побольше.

— Непременно, — его губы трогает легкая улыбка, но тяжелая задумчивость из глаз по-прежнему не уходит. — Но только когда ты проснешься.

— Ты чем-то опоил меня, чтобы я потеряла контроль? Так не считается! Я не могла его произнести осознанно! Алекс?

— Марина, прошу тебя, просто поспи. Ничего ужасного не случилось. Мы потом обо всем поговорим. Просто мне надо много чего обдумать, — поцелуй в кромку волос увлажняет мои ресницы, и я прикусываю язык. — Просто ложись и закрывай глаза…

Он ложится рядом, обнимая меня одной рукой. И почему-то от тепла его тела мне действительно становится легко и хорошо. Так, что сон не заставляет себя ждать, и вряд ли дело в мифическом опиате, который я сама себе придумала…

День шестой

Что бы я ни рисовала в своем воображении, какие бы картины дальнейшего не воспроизводило мое расшатанное сознание, все оказалось совсем не так, как я прогнозировала. События завертелись с такой бешеной скоростью, к которой были не готовы ни я, ни Алекс.

Обещанный разговор вчера так и не состоялся. Что бы со мной ни случилось, я была настолько выбита из колеи и обесточена, что так и не проснулась. Даже ради виски, которого мне бы понадобилось сейчас явно больше одной бутылки.

Но сон был во благо. Я отдохнула за все время своего заточения. Поэтому трудности нового дня меня уже не пугали. Осталось пережить совсем немного, и впереди долгожданная свобода!

Когда Крейн принес мне завтрак прямо в постель, я почти поверила, что все закончилось раньше времени. Но нет. После того, как я с аппетитом поела, в его руках появился знакомый поводок. Кофе сразу утратил свой вкус, я допила его через силу.

Рано ты расслабилась, Марина Самохвалова. Еще два дня. И может случиться все, что угодно. Не время расслабляться, потому что Алекс только этого и ждет!

— Готова? — он не желал возвращаться к вчерашнему обещанному разговору, а я не стала напоминать, понимая, что так же резко мои крылья можно сейчас отнять. Вряд ли это добавит мне решительности.

Кивнула, отставив чашку и глядя в стену, пока он защелкивал карабин в кольце. Тянуть за цепь не пришлось — я встала сама, ступая босыми ногами по ковру, чтобы спуститься из апартаментов в камеру своего заточения.

Открылась дверь. Зажегся свет. И я сразу увидела новый предмет мебели.

Нет, это оказался совсем не пыточный станок в стиле тайной комнаты моей подруги Юльки Лавровой. Но лучше бы я увидела какой-нибудь крест для распятий с торчащими шипами, чем… огромную, явно двухместную кровать, засталнную темным постельным бельем.

Я смотрела на нее, а в голове были совсем не те мысли, которые Алекс старался во мне вызвать.

Он так и не ответил на мой вопрос вчера. Возможно, я все-таки произнесла это долбаное стоп-слово. И наличие кровати за сутки до моей вероятной свободы могло означать только одно.