Его сын

Что еще? Вроде есть странные волосатые ящерицы – исаламири, которые являются естественными генераторами помех, так сказать. Хм-м-м… Столик, два кресла, диван, на котором он сидит, еще один маленький столик, дверца, еще одна, похоже на кладовую, что ли, ящик… Полка, на которой стоят пирамидка и шар на подставке… Приборная панель, кресло, в кресле мужик.

Ящериц нет.

Отпадает.

А это что такое?

Глаза, как приклеенные, не могли оторваться от полки с непонятными фиговинами на ней.

Пирамидка.

Небольшая, навскидку – сантиметров десять-двенадцать в высоту. Черно-золотая. Кажущаяся странно тяжелой на вид. Металл и… камень? Вполне вероятно. Или часть поверхности зачернили. Странные символы, вызвавшие зуд в глазах.

Что-то заворочалось в памяти при ее виде. Что-то он такое когда-то видел… или читал? Читал. Это точно. И картинка была с чем-то похожим.

Воспоминания не спешили приходить, и Люк перевел взгляд на шар на подставке. Блестящий, серебристого цвета, словно не до конца разделенный на дольки апельсин и такого же размера. В верхней части лепестки гладкие, ниже – покрыты все теми же странными символами, от которых болят и слезятся глаза. Изнутри сияет алым светом, пульсирующим, словно он включен и работает.

Ух ты… работает.

Интересно, а можно изготовить что-то, что отключает-включает Силу в определенном месте или на каком-то расстоянии?

Люк уже почти собрался слезть и попытаться добраться до подозрительного шарика, как вдруг до него дошло. Он потрясенно замер, уставившись на пирамидку. Перед глазами пробегали строчки из той самой статьи о вселенной «Звездных Войн», которую он когда-то прочитал, пытаясь хоть как-то разобраться в царящих там реалиях.

Ситхский голокрон.

Голокрон. Вот как это называется.

И там может быть чей-то дух. Или не дух? Слепок памяти или знания… В общем, что-то. Или кто-то. Тогда почему не вылезает наружу?

Мальчик неосознанно вжался в спинку дивана, крепко вцепившись в сумку. Все еще хуже, чем он думал. Ситхский голокрон. Значит… Он покосился в сторону что-то напевающего под нос мужчины, чьи руки порхали над приборами. Не похож он на ситха. На наемника, это да. А на ситха… Или это маскировка такая?

Корабль странно задрожал. Что такое? Они прилетели? Куда?

Люк едва не скулил от напряжения и накатывающей истерики. Неопределенность ситуации просто убивала.

Толчок, корабль вздрогнул, гул двигателей стих.

Они прилетели.

Громила встал, довольно потянулся, поиграв впечатляющими мускулами, после чего весело гаркнул:

– Подъем, парень! Мы прилетели! Добро пожаловать в твой новый дом!

– Новый? – процедил Люк сквозь зубы, напружинившись. – Меня и старый вполне устраивал! Верни, откуда взял!

Громила весело заржал, хлопая себя ладонями по ляжкам.

– Малец! Ну ты даешь! Вернуть!

Он еще раз хохотнул и неожиданно посмотрел на Люка совершенно спокойными, холодными глазами.

– Нет. И это не обсуждается!

Когда тебя хватают за шкирку и тащат, как котенка, под мышкой, это очень неприятно и унизительно. Особенно если противопоставить произволу нечего.

* * *

Вейдер сидел в медитационной камере, которую только что закончили ремонтировать, обдумывая рассказанное Мастером.

Банальный маячок… Метка, которая только и может, что сигнализировать, жив помеченный или нет. Поставленная за год до всех этих трагических событий, практически выдохшаяся… Одна из многих, поставленных тогда еще канцлером на своих соперников и союзников. Так, на всякий случай…

«Истец» висел на орбите, нервируя облеченных властью обитателей Татуина.

Расследование шло полным ходом, разведчики превосходно знали свое дело, перелопачивая скудную информацию и тщательно исследуя оставшиеся после похищения следы. Пока что данные поступали неутешительные, но Вейдер держал себя в руках, не срывая свою злость и нетерпение на подчиненных. Этому очень способствовала фотография сына, зависшая в настоящий момент перед ним на уровне лица.

Шлем Вейдер снял, рассматривая изображение собственными глазами, не сквозь визоры маски.

Малыш улыбался, счастливо и беззаботно, как улыбаются только совсем маленькие дети и влюбленные, напоминая Вейдеру о прошлом. Неужели он тоже мог так улыбаться когда-то? Даже не верится…

В детстве он не был настолько счастлив, позднее… тоже. Только когда понял, что его чувства к Падме не безответны… И тогда, когда узнал, что она беременна, что через какое-то время их станет трое.

Да, тогда он тоже так улыбался…

Неожиданно запищал коммуникатор, и Вейдер не глядя ткнул пальцем в кнопку.

– Слушаю.

– Милорд. Найдены опекуны разыскиваемого: Оуэн Ларс и Беру Ларс. Они доставлены на борт.

– Проводите их в мои покои… – механические пальцы в перчатке осторожно взяли рамку за уголок. – Вежливо.

– Слушаюсь, милорд!

Мальчик на изображении был действительно счастлив, Вейдер ощущал это всеми доступными ему чувствами. Значит… он будет снисходителен.

* * *

Оуэн молча разглядывал огромный кабинет, морально готовясь к предстоящему ужасу. То, что это будет именно ужас, мужчина был уверен на все сто, и для осознания этой уверенности совсем не надо было быть одаренным.