Его трудное счастье (СИ)

И последнее. Но в то же время главное. Что делать с его чувствами? К чужой жене. Верной чужой жене, кстати. Интересно, как она там? Что у неё нового? Господи, уже больше года её не видел, а так и не смог забыть эти огромные глаза и улыбку. Валентин закрыл журнал, который лежал перед ним, чтобы окружающие не задавали ненужных вопросов, откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Тогда, зимой перед их отъездом Алёшка сказал, что Валюша болела серьёзно, а как она сейчас? Сбылась ли её мечта? Смогла ли? Хватило ли сил на поступление? И как к этому отнёсся её муж? Столько вопросов, а ответа ни одного. А иногда так хочется зайти к связистам и попросить соединить его с госпиталем. Но потом ускоряешь шаг и проходишь мимо. Чужая жена… Чужая.

Валентин встал и вышел из лазарета. Он не спеша шёл по дорожке между жилыми палатками, вдыхая аромат свежего хлеба — по негласно установившейся традиции парни так и пекли хлеб и для своих сослуживцев, и для местных жителей. Кучеров вспомнил, как зимой две закутанные в тёплые платки женщины упали на колени перед Воеводиным и со слезами на глазах просили командира разрешить им взять немного каши для детей в одном горном посёлке. Дима тогда поднял их и дал команду погрузить в машину и хлеб, и крупы, и консервы. Надо отдать должное — местные приходили к ним только в крайнем случае, не требовали, а просили. Но отказа не слышал никто и никогда.

— Товарищ старший лейтенант, — раздался голос рядом.

Кучеров обернулся и с улыбкой протянул руку — письмо от родителей. Он поблагодарил бойца, кивнув на его приветствие, и повернул на тропинку, которая вела к большому валуну, где Валентин любил сидеть и любоваться закатом.

Но сегодня его любимое место было занято — опираясь широкими плечами в нагретый солнцем камень, на траве у валуна сидел майор Воеводин с закрытыми глазами и блаженной улыбкой. Кучеров развернулся и сделал шаг назад.

— Куда намылился? — раздался весёлый голос, и Дмитрий открыл глаза. — Садись, места тут всем хватит. Тем более мне хоть кому-то надо сказать новость — моя Людочка в институт поступила! Представляешь, врачом будет! Бедная моя девочка, — пробормотал он и откинулся на камень, пока Кучеров устраивался рядом, — столько училась, по ночам зубрила, и всё одна, пока я тут загораю.

— Поздравляю, — с чувством произнёс Валентин, — я бы тоже не отказался от такой новости.

— Не понял?

— Одна моя знакомая тоже в этом году собиралась в медин поступать. Поступила ли…

— Так какие проблемы? Попроси связь — уж на несколько минут разговора энергии у них хватит.

Кучеров криво улыбнулся и качнул головой:

— Нельзя, Дим, там муж существует. Целый Король.

Воеводин широко открыл глаза и внимательно посмотрел на Валентина:

— Король — это фамилия? — Он увидел утвердительный кивок и тихо произнёс: — Ага. Значит, я так понимаю, что речь идёт о подруге моей Людочки Вале Баланчиной?

— А ты откуда её знаешь? — Кучеров резко выпрямился и схватил Дмитрия за руку. — Что тебе известно о ней? Что с ней?

— Тихо, тихо, старлей, — смеясь ответил Воеводин. — Интересно, что мне будет, если я с тобой новостями поделюсь?

— Не томи!

— Не переживай — поступила твоя Валя, вместе с моей Людой учиться будет.

Кучеров закрыл глаза, сжал губы, стараясь скрыть довольную улыбку, но всё равно не удержался и широко улыбнулся. Воеводин прищурившись смотрел на врача и думал. Он не знал дивизионных медиков до этой командировки — просто не успел познакомиться. Едва принял батальон после прибытия из Средней Азии, как всех офицеров, у которых был боевой опыт, вызвали в штаб и поставили в известность, что их знания и умения нужны в Боснии. Так майор Воеводин одним из первых оказался в этих постоянно гудящих от ветра горах. Они отличались от гор, в которых ему пришлось служить в Афганистане, что как меняющиеся призраки плыли в душном мареве. Эти горы прятались в туманах, как скорбная женщина в накинутом на голову платке. Но десантникам не привыкать — надо значит надо. Так Дмитрий оказался в далёкой бывшей Югославии через месяц после знакомства с девушкой своей мечты. И вот уже почти девять месяцев их соединяют письма и редкие звонки. И нечто, что объяснить не мог ни он, ни Людочка. Наверное, это и есть любовь, ведь им хватило всего месяца, чтобы понять, что вот оно — то самое, без которого ни жить, ни спать, ни дышать. И как хочется иногда вечером оказаться рядом, обнять и просто молчать, потому что слов не нужно.

— Я что-то не понял, — Воеводин искоса глянул на Кучерова, — а Баланчина тебе кто?

Валентин хмыкнул и вытянул ноги в тяжёлых ботинках:

— Увы, Дим, никто. Просто знакомая, просто операционная медсестра. Да, забыл, она, Дим, чужая жена. Вот так-то.

— Ясно. — Дмитрий поднял голову и всмотрелся в утопающие в сумерках горы. — Предлагаю сегодня вечером отметить это дело.

— Прямо день исторических событий. Вегер сегодня вспомнил, что мы уже полгода здесь.