Его упрямая студентка

Она бросила на меня тревожный взгляд, похоже, не рассчитывая на такой исход. Не лучший для них, изводящий мыслями, что я предприму дальше.

Затянувшаяся пауза дала уяснить, что разговор окончен. Они ушли, что-то бормоча жалостливым тоном.

Я закрыл глаза, усмиряя бурное негодование. Юрий Сергеевич, руководящий этим курсом шесть лет, сказал, что я даже не представляю, как студенты могут довести. Тогда я высмеял его, решив, что преподавание ничем не отличается от дел на большом собрании.

Прийти, изложить материал, выдать распоряжение и проверить работу.

Но всё полетело к дьяволу с самого начала, когда ОНА почти свернула себе шею, чтобы достать ручку. Ручку, черт возьми!

Безумная! Дикая!

Я распахнул глаза, понимая, что лишь разжег больше свой гнев.

— Марат Ильясович.

Повернув голову, увидел заведующую кафедрой. Она была одета в пестрый наряд и источала безмерное счастье.

— Татьяна Ивановна, — кивнул ей и двинулся к выходу. — Пришли по мою душу?

— По вашу, дорогой. Хочу отвести вас на праздник, — заявила она.

— В университете я всегда, как на празднике. Особенно, когда студенты поедают мою душу чайной ложкой. Позвольте уйти на покой.

Женщина бесцеремонно схватила меня под локоть и ответила:

— Покой вам даже сниться не будет, Марат Ильясович. А потому хорошие эмоции нам, преподавателям, важны. В кой-то веки студенты будут распинаться, а мы отдыхать.

— Моя покалеченная душа не выдержит этого.

— Всё же я настаиваю, дорогой, — произнесла она с требовательными нотками в голосе.

Я хотел вернуться в офис прямо сейчас, чтобы почувствовать себя руководителем и хозяином положения, а не частью педагогического состава, действующего по установленным порядкам.

Однако вспомнил, что юное дарование под именем Виктория будет на празднике. Мы договорились встретиться вечером, а учитывая пробки, она доберется ко мне поздно. Значит лучшим решением станет, если я заберу её сразу с мероприятия.

— Ваша настойчивость мне нравится, — польстил я.

Мы пришли в актовый зал университета, похожий на театр. Наши места оказались рядом со сценой. Уже в школе я не любил постановки и боялся отвратительной самодеятельности.

— Что нас ждёт? — спросил я заведующую.

— Пьеса «Ромео и Джульетта», — воодушевлённо сообщила она.

Яркий свет постепенно начал угасать, как и моя надежда отдохнуть. Я потер висок и написал сообщение Виктории, чтобы она нигде не задерживалась после спектакля.

Татьяна Ивановна шикнула на меня. Я сжал левую руку в кулак, зверея.

Бодрое начало, отрепетированные реплики и старомодные костюмы создали приятное впечатление. До момента, пока Лилия Николаевна не вышла на сцену.

Господи, спасибо, что не в образе Джульетты. Я бы не выдержал её любовных страстей с прыщавым Ромео.

Она играла мать героини.

Собираясь дать наставления по выбору жениха, студентка приблизилась к краю сцены. Оглядев зрителей, она наткнулась на мою персону. В её глазах пронесся ужас.

Играй. Не смотри на меня!

Но вместо этого девушка начала краснеть. Теперь я ощутил испуг. Разве она не понимала, что даёт повод окружающим думать о нас!

Я покачал головой в упоении, что она придёт в себя.

Что же ты делаешь, упрямая? Мстишь мне?

Посмотрев на верх, студентка волнующим тоном молвила:

— Скажи, могла бы его… ты полюбить?

На празднике у нас он нынче будет.

Читай, как книгу, юный лик Париса.

В нем красотой начертанную прелесть.*

Я оттянул галстук, испытав удушение. Слова проникали в меня осторожно, мучительно.

— Вглядись в черты, которых сочетанье

Особое таит очарованье;

И все, что скрыто в чудной книге той,

Ты в выраженье глаз его открой.

Я взял телефон и начал пролистывать рабочие чаты, в надежде утихомирить неясный гулкий стук внутри.

— Как книга без обложки, он лишь ждет,

Какой его украсит переплет.

Вновь взглянув на неё, я увидел, что она испепеляет меня глазами.

Зачем я пришёл? Мне в жизни хватало волнений.

Стоило ли уже оформлять заявление на увольнение?

* У. Шекспир, «Ромео и Джульетта»

Глава 10

Я вновь обратил внимание на телефон, лишь бы никто не заметил, как она смотрит, как я смотрю.

Девчонка продолжила говорить, я больше не вслушивался, теряясь в собственном разочаровании этим днём. Мне хотелось обвинить Викторию, которая отпросилась на праздник, а не занялась работой в офисе. Но я понимал, что сам поддался на уговоры заведующей.

— Нравится, Марат Ильясович? — тихо спросила она.

Пора прекратить быть отзывчивым и вернуться в роль сволочи, безжалостного исполнительного директора. Хватит с меня сантиментов.

— Ещё не решил.

Вскоре Лилия Николаевна удалилась из поля зрения, благородно позволив мне выдохнуть.

Пьеса шла своим чередом, неминуемо приблизившись к трагическому концу. Я заметил, что студентка умело выразила неистовое горе матери.

Но это — было не в её пользу. Лучше бы она сыграла посредственно, отводя подозрения в одном темном деле.