Его величество

– Договаривайте, ваше высокопревосходительство, – Воинов поднялся от стола. – Вы нам давно про запасной план намекаете, но так его и не раскрываете. Пришло время…

– Пришло, – согласился Милорадович. – В случае отказа Константина Павловича от престола императором будет избран великий князь Александр Николаевич. Регентшей при нем его бабушка вдовствующая императрица Мария Федоровна. Среди ее сторонников председатель Государственного совета Лопухин и замещающий его на этом посту Куракин, родной брат Марии Федоровны, главноуправляющий путей сообщения Александр Вюртембергский, министр финансов Канкрин. Она связана с  вельможно-аристократическими кругами, объединенными интересами Российско-Американской компании. – Генерал-губернатор оборвался, подумал и уже не так уверенно добавил: – При исполнении второго варианта мы вынуждены заключить соглашение с крайне правыми силами из офицерской среды. Переговоры с ними ведет адмирал Мордвинов.

– Вот тебе и матушка царица! – воскликнул театрально Нейдгардт.

– Можно и с крайне правыми соглашаться, лишь бы не этого солдафона Николая царем, – буркнул Потапов.

– И будет у нас Мария Федоровна, как Екатерина Великая, а Милорадович вместо Потемкина, – съязвил Воинов.

В комнате повисла тишина.

– Я останусь Милорадовичем, – громко заявил петербургский военный генерал-губернатор.

* * *

Забираясь в одноконные сани, Михаил Андреевич бросил взгляд на светящийся огнями Зимний дворец.

«Чем занята сейчас Мария Федоровна? Что делает великий князь Николай? – думал он, задыхаясь от волнения. – Все мнят о своем величие особы царские. Нет, светлейшие! Судьба государства российского теперь в наших руках».

Мысль искала продолжение, но едва генерал-губернатор нащупывал его, мысль наталкивалась на препятствия, затухала, и снова продолжала мучительный поиск. И вот уже казалось, что нашлись нужные слова, но как только он почувствовал, что сейчас может завершить рассуждение конечной фразой, испугался, огляделся по сторонам, словно боясь, что кто-то мог подслушать его, и крикнул что есть мочи:

– А ну пошел!

Лошадь взметнула копытами мелкую снежную пыль. Санки скрипнули и понеслись, увозя с собой лихого кавалериста, героя Наполеоновских войн, мечтавшего на склоне лет о новых ярких подвигах на благо России.

Если бы он выехал на несколько минут раньше, то его путь пересекся с Николаем Павловичем, ехавшим со своим старшим сыном Александром из Аничкова дворца в двухместной карете. Но встреча их уже не играла никакой роли.

Великий князь Николай Павлович вез сына Александра к Марии Федоровне, неожиданно изъявившей желание в столь поздний час побеседовать с внуком. Прихоть матушки вызывала тревогу.

Николай Павлович слышал от друга детства флигель-адъютанта Адлерберга о частых беседах генералов Милорадовича, Воинова, Бистрома, Нейдгардта и Потапова. Встречи проходили, как правило, по вечерам, в генеральном штабе армии. Возможно, матушке стало известно об этом или она знала о заседаниях давно? Но причем тут каприз Марии Федоровны привезти Александра? И каприз ли?

Час назад у него был князь Александр Николаевич Голицын. Он советовал поговорить с вдовствующей императрицей, предупредить ее, что междуцарствие долго продолжаться не может. По городу ходят слухи о готовящемся дворцовом перевороте, о  подготовке к восстанию военных, недовольных отсутствием в столице императора Константина, которому они присягнули. Александр Николаевич убеждал, что документов, подтверждающих право на престол Николая Павловича, достаточно и нельзя оттягивать с переприсягой.

Ему было известно – в Москве побывал адъютант графа Милорадовича с частным письмом к московскому военному генерал-губернатору князю Дмитрию Владимировичу Голицыну. Посланец известил князя – в Петербурге принесена присяга императору Константину и первым ее принес Николай Павлович. Есть, дескать, его непременная воля, чтобы присяга была принесена в Москве без вскрытия пакета, положенного в 1823 году для хранения в Успенском соборе.

Московский генерал-губернатор счел необходимым узнать мнение обер-прокурора общего собрания московских департаментов сената князя Павла Павловича Гагарина. Тот официально известил – коренной закон от 1797 года предусматривает, что при беспотомственной кончине императора престол переходит к старшему брату.

Архиепископ Филарет поначалу противился – частное извещение Милорадовича не может в деле такой государственной важности быть принято за официальное, для государственной присяги в церкви необходим акт государственный, без которого и без указа из синода духовному начальству неудобно на такое действо решиться.

Духовенство было вызвано в Успенский собор на молебен, обыкновенно совершаемый 30 ноября в честь святого Андрея Первозванного, а генерал-губернатор князь Голицын обещал о решении сената дать знать архиепископу Филарету в 11 часов утра.

Утром 30 ноября, в 10 часов сенаторы съехались по особым повесткам.

Курьера из Петербурга с официальным известием так и не было.