Его Величество бомж (СИ)

— Не бойся! Обезболить бы! Где-то было что-то, погоди! А… Антибиотик кольни, это обязательно! — копается в стеклянном шкафчике, добывает упаковку антибиотика, растворитель, — шприцы-то есть?

— Есть! Что я сапожник без сапог?!

— Слушай! Обезбол закончился! Давеча у Кузьмича зуб нарывал, я и позабыла, что всё на его нерв истратила! Вот, дура старая! Башка совсем дырявая! Хотела же заказать! Пополнить!

— Ладно, Мария Семёновна! Я побегу! — толку больше не добьюсь, надо всё самой.

— Стоять, торопыга!

— Что такое?! — я уже на одной ноге!

— Травмы не забудь зафиксировать, лучше сфотографируй, я потом, если потребуется, всё оформлю, как полагается!

— Потребуется, Мария Семёновна! Ух, как потребуется! Я теперь всё фиксирую!

Наконец за порог.

— Танюшка, — кричит Семёновна вслед, — не ходи сегодня, я сама справлюсь, там только укол Иванычу, так он мой сосед, я сама по пути!

— Спасибо! — уже не слышит, наверное, потому что я на улице…

Обратный путь позволяет остыть и собраться. Раз в училище практика была, то и здесь справлюсь, не на выставку! Вот только обезболить нечем…

И тут осеняет: если ему всю спину расшили, и не умер, то и здесь выживет!

Иду домой собранная, уверенная, главное, чтобы руки не тряслись, я же не Семёновна, мне до паркинсонизма ещё далеко!

Захожу, всё бросаю и в кухню. Он прислонился спиной к стене, голова откинута. Услышал, открывает глаза, губы растягивает в подобие улыбки, но вижу за ней боль. А сейчас снова бередить, и анестетика нет, как назло!

— Костик, потерпеть надо! Будем зашивать. Ты потерпишь? — кивает. А, куда деваться! Шей сколько хочешь, орать всё равно не сможет, даже стона лишён. Может, ему и спину так же разукрасили? Молча…

Перемещаемся к окну. Господи, он в валенках остался!

— Давай снимать! Вот и моё время пришло тебя разувать, — плохая шутка, тем более, что пытается сам. Да как тут?! Рука перевязана, ногу тревожить больно. С горем пополам разулись. Беру ножницы, штаны жалеть смысла не вижу, отстригаю прямо над дырой,

— Теперь будут шорты, — освобождаю рану от всех покровов, потом делаю фото на память. Он в недоумении, приходится оправдываться, — так надо, родной, кое-кому пора прищемить одно место! В следующую перевязку ещё и руку сфоткаем! — вряд ли Костику интересна моя война с Денисом, но сосед реально достал, а сегодня я испугалась не на шутку!

Мою руки. Приходится всё снова открыть и вычистить, знаю, что больно, вижу по нему, но что делать!

Потом ватным тампоном, смоченным в йоде, крашу вокруг раны. Но сколько не тяни, надо приступать к кройке и шитью, — Костик, ты готов?

Одной рукой как ухватился за край табурета, другой раненой, за край стола, так и держится, челюсти сжаты, кивнул.

— Поехали! — на него даже не гляжу, так лучше, спокойней, мне надо собраться, сосредоточиться. Скруглённая лигатурная игла позволяет, не поднимая кожу, прихватить оба края раны. Она так остра, что плоть поддаётся хорошо, почти без сопротивления. Руки сами откуда-то вспоминают то одно-единственное занятие, когда я в учебной анатомичке изучала это ремесло. А теперь вот второе мое занятие. На живом теле! На моём любимом!.. Не раскисать!

— Прокол, прокол, узел! Соединяю кожу и край лоскута. Прокол, прокол, узел… — диктую себе мысленно, — прокол, прокол, узел… Кажется вечность!.. Скорей бы закончить!..

Дошила! Теперь могу голову поднять!

Он весь мокрый, бледный, губа закушена, руки мёртвой хваткой держаться за те же опоры и едва заметно дрожат. Глаза закрыты, глубокая вертикальная складка над переносицей! Больно! Очень больно! Даже ещё не понял, что закончила! Не видит!

Как мне помочь? Как снять эту скорбную морщинку? Что сделать, чтобы в открывшихся глазах проснулись счастливые искры, а не озёра боли? Знаю только одно средство!

Неслышно приподнимаюсь и целую в губы! Первый наш настоящий поцелуй! Прямо в эти сжатые закушенные губы. От неожиданности Костя распахивает глаза, рот приоткрывается, и он, удивлённо помедлив, принимает, отвечает, а потом и руки уже обвивают меня, а не цепляются за табурет!

Этот поцелуй вперемешку с болью, такой солёный и такой сладкий! Такой глубокий и бесконечный, что сразу легчает, отодвигается на второй план кошмар предыдущего часа, неравная схватка, кроваво-снежная каша во дворе, остаёмся только мы двое! Я и мой любимый! Кем бы ни был, мой герой!..

Не знаю, что в это время чувствует Константин, но руки его не спешат отпускать меня, а губы не торопятся проститься с моими…

И так до самых последних атомов кислорода в крови, когда вдох становится, жизненно необходим…

А дальше, когда поцелуй всё-таки заканчивается, судорожно вдыхаю и слышу,

— Благодарю тебя, Светлейшая богиня! — сначала хрипло с непривычки, а под конец вполне благозвучно, приятным баритоном, — прости наглеца! — и я оседаю на пол!

Он рвётся меня поднимать, но куда уж инвалиду, я и сама могу,

- Костя! Ты заговорил?! Урра! — подскакиваю, кидаюсь обниматься, стараясь не задеть рану, нам ещё повязку накладывать, — наконец-то!

— Благодарю тебя, о Великая Дадиан, за то, что вернула мне речь! — точно бы плюхнулся сейчас на колени, да рана не даёт!