Его волшебное прикосновение

— Мисс Годвин, сегодня действительно прекрасный день, как справедливо заметила мисс Фишер. — Джеймс еще никогда не терял головы из-за женщины, и будь он проклят, если теперь, особенно теперь, с ним случится нечто подобное. В этот дом его привело лишь незаконченное дело…

— Летти любит солнечные дни и весенние цветы. — Нежный голос был неотразим. — Я тоже, — добавила она, подняв на него глаза.

Они вышли из дома через дверь в дальнем конце оказавшейся неожиданно богатой растениями оранжереи. Джеймс ощутил усилившийся нажим ее пальцев на свою руку и инстинктивно погладил ее кисть. Перед его внутренним взором предстал вдруг этот грязный тип Летчуиз. Вон Тель тщательно навел справки, и теперь у них имелось объемистое досье, содержавшее сведения о многих аспектах жизни Дариуса Годвина. Все было подробно документировано: его деятельность как бизнесмена, его невероятные подвиги за игорным столом, его (а также Бертрама Летчуиза вместе с сыном Персивалем) сексуальные похождения. На поверхность, как мусор в нагревшейся грязной воде, всплыли и другие имена. Все эти люди были известны как члены некой Спортивной лиги джентльменов. Об их подлинных «спортивных» интересах знали только сами члены клуба, женщины, которых они нанимали, и — теперь — Джеймс Иглтон. Джеймс узнал также о намерениях Летчуиза в отношении Селины Годвин. Он глубоко втянул в себя чистый весенний воздух и напомнил себе о своей миссии — своей единственной миссии — покончить с Годвинами и получить назад сокровища Сейнсбери.

— Кажется теплее, чем я ожидала, — заметила Селина.

Джеймс внезапно понял, что упустил предложить ей зонтик.

— Мы можем перейти в тень беседки, — сказал он, указывая на арки, увитые рано расцветающими желтыми розами, тянувшимися вверх. — Там будет прохладнее. — И про себя он добавил: «Там нас не смогут увидеть из окон дома».

— Эти розы называются «Очарование Тилли», — сказала Селина.

Она отступила немного вбок, чтобы обойти выщербленный камень на дорожке, и проделала это с такой грацией, что у Джеймса перехватило дыхание. Девушка качнулась, как молодое деревце под ветерком.

— «Очарование Тилли», — повторил Джеймс, ни на миг не отрывая взгляда от густых ресниц ее потупленных глаз. — Сомневаюсь, что есть розы, столь же очаровательные, как вы, мисс Годвин, даже сорт «Очарование Тилли».

Прежде ее щеки розовели, теперь они зарделись, но на такое пламя приятно смотреть, подумал Джеймс. Похоже, эта цветущая девушка не привыкла выслушивать комплименты.

Он должен сосредоточиться. И надо очень осторожно рассчитывать каждый свой ход. Сосредоточиться следовало исключительно на цели, которую он поставил перед собой, направляясь сюда сегодня, — начать уверенно и быстро совращать мисс Селину Годвин. А расчеты касались определения, с какой быстротой и как далеко можно заходить в совращении, чтобы не спугнуть девушку.

— Ах, — сказала она, сняв руку с его ладони. — Вот мы и пришли. Посмотрите, как густо растут розы. Сквозь их гирлянды не проглядывает ни один дюйм неба.

Удобно, подумал он и вслух сказал:

— Действительно, ни один дюйм.

Отсюда и дом совсем не виден, а из самого дома никто не сможет заметить, что происходит в беседке.

Бессознательным жестом Селина Годвин стряхнула с шеи каскадом осыпавшиеся на нее лепестки. Она шла, чуть опережая Джеймса, и солнечный свет, просвечивая сквозь тонкую ткань нежно-лилового платья, обрисовывал линии ее фигуры с такой четкостью, как если бы она была обнажена. Джеймс глубоко вздохнул. Его охватило возбуждение, этого следовало ожидать, но оно было уж очень сильным.

— От роз исходит небесный аромат, — сказал он. Единственный небесный аромат, которого он сейчас жаждал, — это запах ее атласной кожи…

— Здесь растут лесные гиацинты, — сказала она, остановившись, и нагнулась, чтобы коснуться грациозных розовых, голубых и белых головок растений. — Кажется, их аромат мне нравится больше всего.

Джеймс опустился на одно колено рядом с Селиной и наклонился, стараясь вдохнуть аромат, о котором она говорила. Какая сладость! Но это удовлетворило лишь ничтожнейшую часть его чувств. Каждым своим напряженным нервом он стремился к золотоволосой девушке.

— Ваш остров находится в Южно-Китайском море? — ошеломила она Джеймса вопросом. Он поднял лицо и обнаружил ее совсем рядом с собой.

— Да.

Она потрогала цветок, который он держал.

— Пайпан — это звучит как что-то далекое и загадочное. — Когда она перегнулась через него, ее лебединая шея была настолько близко к нему, что он мог бы коснуться ее губами. — Остров действительно загадочен?

— Вероятно, так может показаться чужаку. — Сухой язык с трудом шевелился во рту. — Для меня Пайпан — дом. Он стал мне домом, когда я был еще ребенком.

— Вы, очевидно, скоро туда вернетесь, мистер Иглтон? По вашим словам чувствуется, вы скучаете по дому.

— Зовите меня просто Джеймсом, пожалуйста.

— Что, простите? — не поняла Селина.

— Извините меня. Говорят, мои манеры, бывает, оставляют желать лучшего. — Он через силу улыбнулся. — Я был бы польщен, если бы вы называли меня по имени.

Она кивнула и сказала очень мягким тоном: