Его волшебное прикосновение

— Монастырь? Черта с два! — Джеймс не собирался извиняться за свой язык. — Монастырь, как же. Ты останешься вот здесь и никому не заикнешься о том, что было между нами. Понятно?

Она смотрела на него в упор.

— Мне надо в дом.

— Тебе надо дать мне ответ.

— Почему? Ты скоро устанешь от моих притязаний на тебя. О Боже. — Она потерла лоб рукой. — Я не представляла себе, как всесильны чувства. Ничего удивительного, что от них трудно излечиться.

— От них никто и не собирается излечиваться! — Джеймс резко притянул ее к своей груди, горящими глазами посмотрел ей в лицо. Она выдержала взгляд, и он прочитал в ее глазах полное отчаяние. Тут поможет единственное средство — невероятный, но необходимый шаг.

— Селина.

— Да?

— Я кое-что скажу тебе, но хочу, чтобы ты обещала никого не посвящать в нашу тайну, пока не придет время. Я тогда дам тебе знать.

— Обещаю, — сказала она с безжизненным выражением.

— Очень хорошо, — сглотнул Джеймс. — С тобой я совершил открытие чего-то совершенно нового для себя. Я не совсем разобрался, что это значит, но это крайне важно.

Постепенно мрак в ее глазах исчезал.

— В самом деле?

— Да. То, что только что было, свершилось между тобой и мужчиной, который никогда прежде не сталкивался с такой страстью. Я знаю одно: почему-то ты мне дороже всего, и больше никаких разговоров о монастырях.

— Но…

Его ладонь заставила ее умолкнуть.

— Больше никаких вопросов. Надо подождать и посмотреть, что происходит. А пока ни одна душа не должна узнать о том, что связало нас. Ты можешь обещать мне и это тоже?

— Итак, падение не столь уж важно?

— Это совершенно нормальные чувства, дорогая. Совершенно. Ты наслаждалась, ведь верно?

Она кивнула, хотя глаза ее вновь были опущены.

— И ты обещаешь никому не говорить?

— Да, Джеймс.

— Отлично. Теперь я хочу, чтобы ты перестала беспокоиться. Просто доверься мне. — Джеймс содрогнулся от отвращения к самому себе.

— Ладно, — сказала она чисто официальным тоном.

— Да что же это я! — Он пожалел, что не догадался сымпровизировать минутой раньше. — Чуть не забыл. У меня для тебя устное сообщение. По пути сюда я повстречался с маркизом Кастербриджем. Ну, тот самый Кастербридж… Мисс Прентергаст его упоминала.

— Ах, да. Тот, что устраивает шикарный прием.

— Я надеюсь, ты хотела бы там быть.

Она наклонила голову, и искра оживления промелькнула на ее лице.

— Я не настолько важная персона, чтобы получить приглашение.

— О, уверяю тебя Селина, ты слишком низкого мнения о себе. Маркиз в самом деле остановил меня, так как я говорил ему о намерении заглянуть к тебе. Он и спросил, не передам ли я тебе приглашение на празднество. Само письмо застряло где-то у секретаря среди бумаг на столе. Вскоре ты его получишь. Завтра, я уверен… а тем временем Кастербридж попросил, чтобы я лично пригласил тебя.

— Он попросил?

— Конечно же.

Части плана начинали самым удачным образом складываться в единую картину.

Глава шестая

— Повернитесь чуть-чуть, — пробормотала служанка, держа булавки в губах. Фреда, служившая у Годвинов все время, сколько себя помнила Селина, стояла на коленях у ее ног. Селина послушно сделала шажок вправо.

— Как выглядят сборки?

Полоска брюссельских кружев, споротых с другого наряда, теперь дополняла подол розового платья, полученного от Изабел Прентергаст.

— Теперь в другую сторону. — Толстуха Фреда неуклюже ползала на четвереньках.

— Как это выглядит? — повторила Селина. Пора кончать, чтобы успеть на Бонд-стрит и попытаться осуществить операции, которые она задумала.

Фреда не ответила и лишь снова отдала команду рукой. Селина послушно повернулась, оглядела свою спальню.

Такая комната более слабое существо, чем Селина, повергла бы в уныние. Полог кровати был сливового цвета и бахрома его — сливового цвета. На креслах, что стояли у заросшего сажей камина, — потертая обивка сливового цвета. Ужасный ковер сливового цвета лежал на дощатом полу. Мрачная картина. Почему, почему же папа и мама так… Почему они так пренебрежительно относились ко всему? Селина сосредоточила внимание на солнечном луче, который пробивался сквозь выгоревшие бархатные портьеры — тоже, конечно, сливового цвета, — проследила глазами за пылинками, плавающими в солнечном луче. И заставила свой мозг утихомириться.

Ее переполняла решимость. Ей уже давно пора было уйти.

— Еще долго, Фреда?

От Дейвида Талбота пришла еще одна записка, где со свойственной ему мягкостью он выражал озабоченность в связи с недостатком средств.

— Представляю, чего бы вам стоило заставить эту модную портниху перешивать и исправлять то, что она сама напортачила, — проворчала Фреда, вынув булавки изо рта. — Вам, бедняжка, не пришлось бы так носиться, как сейчас.