Его выбор (СИ)

Темнота давила. Воздух казался тяжелым и густым как кисель, дышать им было невыносимо. Да и не хотелось. Хотелось на свободу, расправить крылья, взлететь в ночную высь, и долго, до мучительной усталости в мышцах, пронзать небо, соревнуясь с ветром. Когда-то это было реальностью. Теперь реальностью была темнота ритуальной башни, тяжелое прерывистое дыхание и слабая надежда, что ему дадут возродиться в теле носителя.

— Носитель… сам в это веришь? — смеялся Киар.

— Тебе легко говорить, — горько произнес Аши, бессильно повисая на цепях. — Ты друг смерти… я — люблю жизнь.

— Целитель судеб, как красиво звучит… и как жалко выглядит на деле, — продолжал издеваться брат. — И твой новый носитель, которым ты так восхищался, не слышит зова, закрывается…

Аши сглотнул, почувствовав горькую волну бессилия. Израненные о стены крылья болели невыносимо, цепи стерли запястья до крови… Хотя бы глоток свободы сейчас, хотя бы на мгновение вдохнуть вешний воздух, насладиться солнечным светом! Хотя бы на миг сплести свою душу с душой носителя… Аши просит слишком многого? Отец обещал. Отец забыл…

— Нас с тобой прокляли, — вновь прошептал в темноте брат. — Мы больше никогда не выйдем из этой башни…

А остальные? Выходят! Аши знал! Чувствовал, завидовал и умирал от бессилия, вновь пытаясь дотянуться до носителя. Эррэмиэль… почему? Проклятие, почему ты не слышишь?

— Бесполезно… — вновь прошептали в темноте, и Аши опустил голову, понимая, что брат прав. И в самом деле бесполезно. И сын бога смирился.

Время тянулось медленно, будто растягиваясь. Аши повис на цепях, то с головой уходя в спасительные сновидения, то вновь возвращаясь в темноту башни. Брат молчал. Видимо, тоже заснул, расправлял во сне черные крылья, вился над охваченной огнем землей в танце со смертью. Видимо вновь, как и Аши, возвращался мыслями в те времена, когда они были свободны. И всемогущи…

Аши не любил смерти. В своих снах он проходил по цветущим садам, смотрел и не мог насмотреться, как летели на землю белоснежные лепестки. Почему люди не умеют ценить того, что имеют? Почему обязательно надо испортить, уничтожить, скомкать? Зачем нужны эти войны, от которых лепестки окрашиваются алой кровью и черной копотью? И почему кажется, что вокруг темной пеленой разлилась грусть?

Поняв, чья это грусть, Аши с трудом вынырнул из сновидения. Тишина вновь давила. Вновь не давала дышать, а где-то вдалеке изнывала болью душа носителя. Аши горько усмехнулся — хоть этого смерть не радует. Первая серьезная потеря, первая серьезная боль… люди. Такие слабые, такие хрупкие.

Крылья горели сильнее, чем обычно, но Аши мыслями устремился к неожиданно открытой душе носителя.

— Ты дурак, — сказал где-то рядом брат, — захвати его душу, пока можешь. Стань свободным. Другой возможности не будет.

Аши понимал, что не будет. Но все еще шептал слова успокоения и знал, что его слышат. Слышат ведь? И уже не закрываются, отвечают. Теплом, радостью единения, светлой грустью — чувствами, которые Аши уже и подзабыл.

— Давай же! — рванулся в цепях брат, но Аши уже не слышал. Он слышал другой зов, отчаянный и плачущий, чувствовал, как охватывают душу Рэми неосознанные страх и бессилие.

— А ты ведь оказался прав, Сеен, — прошептал Аши. — Арман попал в беду, а наш мальчик это почувствовал.

Не только почувствовал, зажаждал того всемогущества, которое дарил ему Аши…

— Иди ко мне!

Аши рванулся в цепях, понимая, что спасение близко. И пока тело Рэми мечется в лихорадке, душа его стремится Аши навстречу. Это хорошо. Это вновь снимет цепи и подарит свободу. На время, пока на руках Аши спящая душа носителя.

— Пока так… — прошептал он, прижимая к себе мальчика. — А потом посмотрим… Я не дам тебе сойти с ума, даже не надейся.

Сказал и сам в это поверил. Хоть безумие носителя и дарило Аши свободу, но он этого не хотел. Никогда не хотел. Гораздо интереснее было быть с человеком одним целым, чувствовать то, что чувствует он, знать то, что знает он, смотреть на мир взглядом влюбленного во все мальчишки.

А Рэми любил. Всех и все. Каждую травинку, каждого зверька, каждого... человека?

Глупый носитель.

Аши опустил душу Рэми на траву, смахнул с его лица пряди влажных волос. В видениях Аши душа Рэми выглядела так же, как и его тело — горела в лихорадке, стонала во сне, кусала пересохшие губы и что-то бормотала, кажется, звала брата. Аши мягко провел пальцами по щеке мальчика, погрузив его в сон — исцелять Рэми до конца Аши не решился — неизвестно, что выкинет носитель, когда очнется. А сейчас было желательно, чтобы Рэми ничего не выкинул.

Знакомое заклинание отозвалось в сердце тяжестью. Мир, яркий миг назад, потемнел, тонкими ниточками прошили темноту нити судьбы. Без труда отыскав нужную, Аши провел по ней кончиками пальцев и слабо улыбнулся. Надо же… Армана достали. И достали так хитро… даже ритуал Эдлая не помог.

— Люди — странные создания… — усмехнулся Аши, подхватив Рэми на руки. — Странные и опасные.