Его выбор [СИ]

Лис все больше привыкал к своей напарнице, которая стала его тенью, и однажды, когда ночь была особо темной, впервые впился в ее губы требовательным поцелуем.

— Позволь мне, — шептала вампирица, укладывая его в залитую росой траву…

Лис знал, что это неправильно, но остановиться уже не мог.

Оборотень. 4. Рэми. Заклинатель

Свободный человек свободен даже в рабстве. Раб останется рабом, даже если дать ему свободу.

Сергей Федин

Хмель из головы вылетел быстро, так же быстро, как ее и затуманил. Рэми наскоро оделся, вздрагивая от любого шороха, скользнул в кровать, когда кто-то прошел по коридору, потом некоторое время лежал под одеялом, в одежде, боясь дышать и прислушиваясь к каждому шороху. Осмелев, он сполз с кровати, подошел к окну и осторожно скользнул за тяжелые занавеси.

Дождь уже закончился. Свет луны, заходящей за деревья, ударял по глазам, серебрил тонкие дорожки. Мерно покачивались ветви яблонь. Рэми осторожно опустил задвижку, дернул на себя окно, вздрогнув от едва слышного скрипа. В лицо дохнуло холодом и тем особым запахом мокрой земли, что всегда появлялся по весне. А еще сладостью цветущей у фонтана лозы и влажной свежестью, от которой кровь вскипала в жилах.

Где-то внизу покачивались кусты роз, что так красиво цвели летом, а теперь казались далекими и колючими. Рэми шумно втянул в себя воздух. Высоко. Страшно. Но не отступать же? А по дому незамеченным не проскользнешь — вездесущие дозорные и слуги не выпустят.

Заметив в паре шагов от окна волну дикого винограда, волчонок несмело скользнул на узкий карниз и, стараясь не смотреть на разбухшую внизу темноту, опираясь спиной о стену, мелкими шажочками начал карабкаться вправо, к спускающемуся с крыши покрывалу лозы. Нащупав пальцами первую шершавую плеть, он осторожно потянул ее вниз. Поддается — плохо, не выдержит. Выбрал ветку пожестче и потолще, вновь дернул. Вроде, гораздо лучше. Зажмурившись, взмолившись богам о пощаде, он схватился за выбранную плеть, и, оттолкнувшись от стены, перевернулся в воздухе. Пальцы второй руки судорожно вцепились в лозу, редко связанное покрывало винограда дрогнуло, рискуя порваться, ноги сами нашли опору, сердце глухо ударило в гортань. Раз, два.

Рэми боялся дышать. Двинуться боялся. Потом, очнувшись, начал медленно спускаться. Виноград поскрипывал, пальцы быстро содрались в кровь, плечи болели как сумасшедшие, перед глазами плыло. Когда Рэми добрался до окна первого этажа, что-то наверху хрустнуло, виноград поддался под ладонямм. Поняв, что летит, волчонок с ужасом зажмурился. Очнулся он уже на земле, исцарапанный розовым кустом, накрытый содранной со стены виноградной лозой, но, на диво, живой. Только бок болел, но не настолько сильно, чтобы Рэми не мог встать.

Рэми повозился, выкарабкиваясь из-под лозы, исцарапался еще больше и с ужасом подумал, что скажет суровый садовник, когда увидит уничтоженные розы. Говорили, что они дорогущие, из столицы привезенные... что к ним подходить, трогать, даже дышать на них нельзя, тем более вот так сминать в некрасивый, запутанный блин. Но думать и гадать было поздно. Вернуться незаметно уже невозможно, вернуть куст — тоже. Потому оставалось идти вперед.

Где-то недалеко раздалось тихое поскуливание. Рэми скинул с себя остатки лозы и тихим шепотом принялся успокаивать показавшегося рядом волкодава. Пес яростно махал хвостом, ластился к ладоням и, когда Рэми обнял его за шею, чуть поддался назад, помогая встать.

Потому-то и выбрал Рэми путь через сад, что знал — собаки, которые не пропускали никого чужого, его не выдадут. Мальчик частенько приходил их кормить с Брэном, а этого пса, Черныша, и вовсе знал с самого детства. С того самого мига, как появился малыш на свет в теплой конюшне и уткнулся в ладонь влажной слепой мордочкой.

— Тише, тише, — прошептал волчонок, поглаживая собаку по косматой шее.

Черныш понимающе вильнул хвостом, осторожно лизнул ладонь Рэми, залечивая глубокую, оставленную розами царапину. Он все так же поскуливал и едва заметно махал хвостом, не спуская с человека внимательного, дружеского взгляда, жадно ловил каждое движение, будто спрашивая, чем еще может помочь или услужить.

— Тише… — Рэми глянул на окна — света нет, на счастье, его никто не услышал.

Забыв про розовый куст и все еще саднившие царапины, он скользнул под сень яблонь и понесся по узким дорожкам, обрамленным низкими каменными оградами. Сад он знал как свои пять пальцев. Собак, что легкими и едва заметными тенями выныривали из темноты, не замечал. Смотрел тревожно на начавшее сереть небо и страшно боялся опоздать.