Его высокоблагородие

– Ведь нас кто-то опередил, – продолжил за него Синицын. – Правда, не знаю кто.

В отличие от эсера, штабс-капитан вел себя гораздо сдержанней.

– Может быть, дашнаки[49]? – предположил вахмистр. – Еще те головорезы.

– Нет, – мотнул головой сотник. – Турки это. Я их за версту различу. Кемалисты, они самые. Видать, информация о золоте не к нам одним ушла. Но все-таки, как вам удалось, Георгий Владимирович?

– Повезло, – коротко ответил я. – Пока один из них отстреливался, второй ухватил мешок, после чего сделал ноги. Ну и наткнулся на меня в переулке. Дальше, думаю, объяснять не надо?

– Не надо, господин капитан, – ухмыльнулся казак, подбрасывая на ладони складной нож. – Ну что, глянем? Может, гаек каких вместо золотишка французики отсыпали.

– Вряд ли, – возразил ему Синицын. – Если готовилась провокация с живцом, на прикрытие поставили бы больше людей. А так, скорее всего, просто лейтенант не смог избавиться от охраны.

– Вскрывайте, – приказал я сотнику.

Клинок с треском вспорол шнуровку на мешке. Тетюха засунул внутрь руку, помедлил, злорадно улыбаясь, а потом жестом фокусника извлек несколько небольших увесистых колбасок, завернутых в пергаментную бумагу, через которую хорошо просматривались грани монеток.

Я облегченно выдохнул. Нет, в подставу я не верил. Не верил по уже озвученным штабс-капитаном причинам. Не ждали франки нападения, иначе бы турок перебили в самом начале заварушки. Да и не стали бы они так рисковать своими же людьми. Впрочем, по последнему пункту я не особо уверен. Контрразведка всегда была грязным и не особо гуманным делом.

Пуговкин взял на себя обязанности бухгалтера и после виртуозно проведенного пересчета сухим казенным тоном объявил, что в мешке находятся монеты разного номинала на общую сумму ровно в пятьдесят тысяч золотых рублей.

– Етить! – восхищенно высказался Тетюха. – Я столько одним разом в глаза никогда не видел.

– И я тоже… – поддакнул ему Игнашевич, осторожно перекатывая в пальцах тускло отблескивающий кругляш. – На эти деньги можно… Э-эх… можно так развернуться…

– А я видел и больше, – спокойно пожал плечами вахмистр. – Когда… – но тут же запнулся и добавил: – Неважно, когда.

Синицын среагировал очень ожидаемо. Штабс-капитан, не скрывая своей озабоченности, заявил:

– Это все хорошо, господа. Но ведь придется оприходовать эту сумму. А как? Командование быстро все сопоставит. И тогда…

«А вот хрен тебе…» – подумал я. Но озвучил совсем другое.

– Значит, придется немного погодить с оприходованием, Алексей Юрьевич. Если что, проведем несколькими суммами. И под разные операции. Возможно даже разными валютами.

– Разве что так, – штабс мигом успокоился.

– Именно так. Но об этом подумаем позже. А пока поздравляю вас, господа, с благополучным окончанием операции. Но… на самом деле поздравлять нас не с чем… – я сделал паузу, подождал, пока на физиономиях соратников окончательно утвердится недоуменно-обиженное выражение, и только после этого продолжил: – Плохо работаем, господа. Очень плохо. Это касается всех, в том числе и меня. Увы, по всем показателям, эту операцию мы провалили. С треском провалили. И только лишь по счастливой случайности избежали окончательного позора. Будем делать выводы…

Честно говоря, меня все устраивало. Минимум телодвижений – и барыш в кармане. Что еще надо для полного счастья? Но если уж играть сурового и мудрого командира – так играть его до конца. М-да… вжился, называется.

Привычный к начальственным выволочкам личный состав воспринял критику должным образом: то есть изображая на мордах величайшее внимание и искреннее раскаяние. Но я прямо чувствовал, что их распирает один очень насущный вопрос. Какой? Конечно же: а перепадет ли чуток золотишка в виде премии? Ну что же, совсем не удивлен. Во-первых, все люди, а во-вторых, я их и так порядочно развратил внеплановыми дотациями, и собираюсь развращать дальше. Для чего? Опять же существуют два ответа. Я всегда делюсь с подельниками, это, так сказать, мой принцип, а вторая причина тоже весьма банальна – подчиненные весьма неохотно сдают и подсиживают щедрого начальника. Ну как ты сдашь, если сам уже давно соучастник его невинных шалостей. Как-то так. Но хватит разглагольствований.

– Думаю, господа, вам положена некая премия. На личные нужды и на оперативные расходы. Скажем… в размере пятисот рублей золотом каждому. Но вся сложность в том, что французы сейчас будут отслеживать в обороте любую российскую валюту, поэтому светить червонцы нецелесообразно. Немного позже я озабочусь их безопасной конвертацией, а премию выдам франками, благо некий запас у нас имеется. Возражения? Тогда, перед тем как перейти к следующему вопросу, можно пропустить немного коньяку. Антон Васильевич…

– Уже озаботился, – эсер подскочил и достал из шкафчика бутылку. – Вот. Французский «Реми Мартин». Сам не пробовал, но говорят, сущий нектар. Я взял целый ящик.

– Покажите… – я взял коньяк и невольно хмыкнул, потому что Игнашевич где-то разжился элитным «ХО». И похоже, не поддельным, а настоящим: – Хм… и во сколько вам он обошелся?