Его запретная малышка (СИ)

Сбрасываю звонок, выхожу из машины, несколько минут дышу прохладным воздухом. Надо успокоиться, но, черт, не могу, наверное, себя так чувствуют наркоманы в поисках дозы: волнение, тревога, страх. А еще острое предчувствие чего-то нехорошего.

Захожу в квартиру, Ева на кухне в моем банном халате, плечи вздрагивают, она тихо плачет.

Разувшись, иду в ванную, снимаю рубашку, брюки, бросаю все в стиральную машинку, умываюсь холодной водой. В спальне, где все еще стоят Манины розы, а под потолком радуга из разноцветных шаров, надеваю джинсы и футболку.

На кухне варю кофе, не обращая внимание на слезы Евы, меня сейчас абсолютно ничего не трогает в ней. Нет ни жалости, ни сочувствия, лишь горечь, оттого что я жил с этой женщиной, думал, что люблю. Делал все, а в итоге вот что вышло.

Но сейчас волнует не она, а моя Маня. Моя милая, славная, но такая дерзкая и красивая малышка. Надо будет еще раз съездить к ее дому, у которого я сидел в машине как в окопе несколько часов, после того как охрана сказала, что Марии Владимировны дома нет.

Даже позвонил Серафиме, которая удивилась моему вопросу, но ответила, что не знает, где Маша. Фоном играла музыка, слышался женский смех, звон бокалов.

Горячий кофе обжег губы и язык.

— Ева, сядь.

Не двигается с места, продолжая тихо плакать.

— Я сказал, сядь, меня абсолютно не трогают твои театральные способности и лживые слезы. Я уже не тот Денис, что был с тобой раньше, не тот наивный дурак, смотрящий с обожанием на свою жену, которая совсем не ценила ничего, что я для нее делал.

— Это неправда. Я любила тебя и сейчас очень люблю. Я очень тебя люблю, Денис.

Поворачивается, глаза лишь немного красные, садится за стол.

— Ты себя слышишь? Ты трахалась с моим отцом, ты от него беременна — и говоришь о любви? Это даже не смешно, это страшно, у тебя, случаем, не осеннее обострение?

Ева кусает губы, отворачивается, но тут же смотрит уверенно. Как я жил и не замечал в ней этого двуличия?

— Рассказывай.

— Что?

— Все. Если ты будешь молчать, я выгоню тебя прямо сейчас.

— Ты влюбился?

Смотрю в лицо девушки: да, Ева красивая, может быть трогательной, нежной, а еще уверенной и наглой. Не зря ходила на театральные курсы, которые я же и оплачивал.

— Ева, не раздражай меня.

— Влюбился, вижу, меня считаешь подлой, а сам буквально сразу нашел себе бабу. Кто она, студентка, да? Их много около тебя кружило всегда.

— Хватит, сука! — Ударяю кулаком по столу, так что подпрыгивает чашка с кофе, Ева испуганно вскакивает со стула. — Я тебя, блядь, придушу сейчас, если ты еще хоть слово скажешь. Спрашиваю, чей ребенок?

— Не знаю.

Это становится любопытно.

— Что значит “не знаю”? Ты не помнишь, с кем трахалась? Каким образом в этом всем замешал мой отец? Какой срок?

Ева мнется, сжимает на груди ткань халата.

— То и значит, что не знаю, мы были с Олегом, то есть с Олегом Игоревичем в июле, я не знаю, как так получилось, он очень интересный мужчина.

— Этому интересному мужчине пятьдесят восемь лет, у него больное сердце. Это в момент вашего секса ему стало плохо, так?

— Да, — отвечает тихо, опускает глаза.

А у меня в голове все еще не может сложиться картинка, где Ева и мой отец в одной постели. Но что было, уже не вернуть.

— Что потом? Сколько вы с ним были?

— Две неделе до приступа и потом я была рядом, но…

— Что но?

— Я так волновалась, правда, места себе не находила.

— И легла от великого расстройства под другого мужика?

Мне не надо ее спрашивать, все видно по лицу.

— Ты так и в нашем браке волновалась? Часто расстраивалась?

— Нет, нет, никогда, Денис, правда, никогда, я была верной.

— А сейчас что случилось? Шлюший инстинкт проснулся?

Грош цена ее словам, но сейчас не об этом.

— Так, ты волновалась и переспала с другим мужиком, считая моего отца очень интересным мужиком. Кто он?

— Арсен.

Я засмеялся так, что, кажется, затряслись стекла на окнах. Сука, как же я забыл о нашем шустром и незаменимом управляющем отцовского отеля?

— А то, что у Арсена жена в Абхазии и двое детей, тебя никак не смутило?

— Как — жена? Он говорил, что развелся.

— Господи, я сейчас умру от смеха. Ева, я не думал, что ты такая беспросветная дура, это край, ниже только осталось дать Казанцеву. А может, у вас уже, что и было, вообще неважно.

Несколько минут прихожу в себя, это все, конечно, смешно, если бы не было так печально. Вот, это мой бумеранг, карма. Я говорил Маше, что почти развелся, Арсен, так же сказал Еве. Моя еще не бывшая жена спала с моим отцом и управляющим и не знает, от кого из них беременная.

— Зачем ты пришла ко мне, а не к отцу или Арсену?

— Я… я не знаю, я не хочу этого ребенка, мне нужны деньги на аборт.

Ситуация, скажем, не из легких.

— Я не дам денег на это, ты знаешь мое отношение к такого рода процедурам. И если бы ты хотела это сделать, ты бы уже сделала, но ты пришла ко мне, чтоб испортить жизнь, свалить всю ответственность за свои поступки. Так, Ева?

Молчит, отвернулась.