Его запретная малышка (СИ)

Дашка молчит, представляю, как смотрит в одну точку и пытается понять, был преподаватель, или ей это все почудилось по беременности, а может, в каком сериале видела?

— Так, не делай из меня дуру, точно помню, на той неделе ты говорила, что ты была с мужчиной.

— А теперь этот мужчина со своей беременной женой, с которой якобы разводится, а на самом деле все у них прекрасно.

— Да ладно? Рома, Рома, иди сюда, у нас ЧП. Где мои вещи? Маша, мы выезжаем.

— Нет, не смей никому говорить, слышишь меня, пухлый кролик? Никакого трепа о моей личной жизни со своим мужем, — быстро все это говорю в трубку, саму трясет, а во рту горечь. — Я сама во всем разберусь, мне не нужны твои причитания и обмороки по любому поводу, только Вершинина зря сорвешь с места.

— Но я ведь хочу помочь.

— Ты поможешь тем, что не будешь вмешиваться, Дашка, я очень сильно тебя люблю и бейбика твоего, что скоро родится, но давай без драматизма, мне хватило вчерашнего.

Отключаюсь, откидываюсь на спинку сиденья, прикрываю глаза, голова уже не кружится, но на душе так стремно и паскудно, что хочется или снова напиться, чтобы все забыть — но это, я знаю, не выход, — или спрятаться ото всех, а это самое последнее дело.

Родной огромный дом встретил тишиной, милой улыбкой экономки и строгим взглядом отца. Господин Дымов как всегда собран, безупречно сидящий, идеально сшитый по фигуре костюм, чуть заметная щетина на лице. В руке чашка с кофе, а хорошо бы смотрелся меч, что отсечет голову непутевой дочке.

— Добрый день, Мария.

— А он добрый?

— По твоему внешнему виду не скажешь.

Смотрю на свое отражение в высоком зеркале: короткая юбка, ботинки, без колготок, на ногах царапины от осколков разбитого мной графина. Запахиваю кожанку плотнее, чтоб не было заметно, что я без лифчика, волосы растрепанные. Красотка, что еще сказать, под глазами темные круги, пересохшие губы. Так и вижу завтрашние заголовки желтой прессы: «Дочь олигарха спилась», «Один шаг до центра реабилитации», «Богатые тоже плачут и бухают по-черному».

— Так получилось.

— Совсем недавно ты хотела уйти из дома, клуб и алкоголь привели тебя в чувства?

— Нет, суровая правда жизни. Ты, как всегда, оказался прав, я слишком наивна и не вижу очевидного, но я все равно не позволю распоряжаться моей жизнью.

— Я смотрю, ты и сама с ней справиться не в силах.

— Мои ошибки останутся при мне, но я прекрасно поняла, что Анри в том клубе возник не просто так, правда? Не получится, уважаемый Владимир Сергеевич, выдать меня замуж бонусом к слиянию.

Папа ничего не ответил, вздохнул, посмотрел в сторону, поставил чашку с недопитым кофе на комод, медленно подошел.

— Мария, ты так похожа на свою мать, такая же резкая, категоричная, не признающая компромиссов.

— Она была именно такая?

— Да еще хуже. Но я безумно ее любил и тебя люблю, и сестру твою, и все, что я делаю, делаю только для вас. Я никогда не сделаю ничего против твоей воли, но я хочу, чтоб ты не была настолько доверчивой.

— Я не такая.

Папа обнимает меня за плечи, заглядывает в глаза, я так редко вижу его таким настоящим, без толстой брони расчетливого бизнесмена. На глаза наворачиваются слезы, я так устала от всего, что произошло за последние сутки, ссор, обид, предательства.

— Ну, не плачь, не плачь, моя милая, все будет хорошо, — прижимает к себе, обнимаю его. — Погуляла ты, конечно, знатно, хорошо, что на барной стойке не танцевала, но Серафима успела. Срывы свойственны всем, мы люди — слабые, беспомощные наедине с ложью и предательством, что обрушиваются на нас.

Кажется, что сейчас папа говорит о своем, я ведь совсем не знаю его жизнь. Чем он живет, что чувствует, есть ли у него женщина?

— Прости за грубые слова.

— Ничего, бывает. Через три дня банкет, у нас много дел. Ты как, со мной?

— Конечно.

— Тогда через два часа жду в офисе. — Папа целует в макушку, поправляет мои волосы. — И да, прими ванну, пахнет от тебя не очень.

— Ну, папа, — стыдно безумно.

Выпив еще литр минералки, поставив заряжаться севший телефон, лежа в ванне, прокручивала в голове минувшие события. Отчего-то было стыдно за тот поцелуй с Анри, который я совершенно не помню.

Но перед глазами стояла жена Дениса, ее красивый разрез глаз, загорелая кожа. То, как она держала себя, полная уверенности, защищающая от очередной студенточки своего мужа и семью.

Слезы снова потекли по щекам, смотрю в одну точку, кусаю губы. Надо было выслушать Дениса, ответить на звонок, а не блокировать, словно я последняя истеричка.

Но что он может мне сказать? Мол, что все это неправда, ребенок не его, хотя даже папа об этом знает. А я должна поверить и простить: да, хорошо, любимый, с кем не бывает?

Но я не хочу, чтобы так было со мной. Чтоб так было с нами. Чтоб отношения начинались с этого.

Боже мой, тоже мне отношения, которым пять дней.

На полке зазвонил заряжающийся телефон, села в ванне, посмотрела на экран. Анри. Сегодня я его уже видела, мне хватило общения. Сбросила звонок, прочла сообщения от Зои, та настрочила их больше десяти. Ответила, что все хорошо, и я дома.