Его звезда

— Буду верить. Али отличный парень, благодаря ему я не торчу в Грозном каждый месяц. И он не будет Иман ограничивать стенами дома и детьми. Во всяком случае, я матери запретил лезть в эти отношения и вообще, как-то проявлять инициативу по поводу замужества Иман.

Дальше нужно дать ему время привести мысли в порядок по поводу матери. В начале я по глупости лезла к нему в душу, пыталась проявить себя этаким опытным психологом, помочь двоим не чужим друг другу людям сблизиться. Эмин огрызался, обижал меня своим нежеланием делиться, потом просил прощения, но в отношения между ним и матерью меня не пускал.

Свекровь была против нашего брака. С годами её позиция не изменилась. Мы, конечно, познакомились. Я приехала через пару дней с Ильясом после свадьбы Саны. В первый же день она устроила смотрины. Я ещё не пришла в себя с дороги, как дома собрались разновозрастные женщины в платках. Сидела среди незнакомых мне людей, нервничала, не позволяла себе расплакаться, хотя хотелось. Смотрела на всех свысока, дерзко и не отводила глаза в сторону. Её злила моя непокорность, моя вызывающая позиция и то, что я молчала, не жаловалась Эмину. Для неё я была "иноверкой", "чужачкой". Было тяжело находится под пристальным вниманием всех её родственников пожилого возраста, чувствовать кожей осуждение, презрение. При Эмине она играла роль, мило улыбалась, восхищалась внуком, но на руки ни разу не брала. Это меня окончательно добило. Для неё мой сын был не таким, как все. Нечистый что ли. Ради Эмина я терпела это пренебрежение, радуясь, что со мною Ильяс, что сестры мужа оказались более дружелюбнее. Даже друг, Асхад, брат Амины, и то проявил больше лояльности, чем свекровь. Я думала, что мой Эмин не знал о нашей "холодной войне", но ошиблась. Однажды пришёл, попросил собрать вещи, перевез к Малике, к своей сестре. Мы с нею виделись, но не общались, всегда были с кем-то, наедине никогда. Провожали нас многие, но её не было. Больше мы не пересекались и была счастлива, поняв впоследствии, как себя вести с Эмином, когда он возвращается из Грозного.

— Я думаю в следующую поездку взять мальчиков. Радик предлагает съездить с детьми в горы.

— Девочки не вписываются?

— Нет. Чисто мужская компания.

— Я не против, будем с Линой потрошить папины карточки!

Эмин смеётся, выпивает стакан воды. О матери ни слова. Иду следом, вместе поднимаемся на второй этаж. Он ещё раз заглядывает в детские.

— Дома все хорошо? — стягиваю покрывало с кровати, слежу за действиями мужа.

Эмин не отвечает, на ходу снимает футболку и идёт в ванну. Я могу утром позвонить Иман, поинтересоваться, как дела. Она по-прежнему живет с матерью Эмина. Но мне хотелось, чтобы он поговорил со мною, не держал в себе все эмоции, обиды.

Возвращается мокрый и с одним полотенцем на талии. Берет телефон и ложится на кровать. Считаю до десяти, даю ему ещё время созреть для разговора, пока буду принимать душ.

— Хорошо, — сажусь на свою половину кровати, подогнув ногу под себя. Эмин вопросительно смотрит на меня поверх мобильника.

— Как поживает твоя мама?

— Как обычно. Разве там что-то меняется?

— Послушай, я не раз говорила, что не надо из-за меня держать с нею дистанцию. Ты прав, мама — это мама, другой не будет. Уверена, что у неё за тебя болит душа!

— Всё сказала?

— Нет! Я знаю, что и ты тяготишься ситуацией! Мне кажется, единственный способ вас помирить — тебе нужно жениться на выбранной мамой девушке. Уверена, она не будет иноверкой, будет истинной женой мусульманина.

— Ты серьёзно? — Эмин смеётся, откладывает телефон на тумбочку. — И как ты это себе представляешь?

— Ты можешь жениться, если хочешь… — облизываю губы, нервно теребя уголок одеяла. — но я никогда не потерплю вторую жену! Я никогда не смогу тебя с кем-то делить!

— Стелла! — протягивает руку ко мне, касается пальцами моего лица. — Вроде не первый год живёшь со мною, а до сих пор сомневаешься в том, что, кроме тебя, мне никто не нужен.

— Я просто все эти годы не могу смириться, что из-за меня ты в ссоре с мамой.

— Тебя это никак не касается. Иди ко мне! — берет руку, тянет на себя. Я послушно устраиваюсь у него на груди.

— Правда?

— Правда. Мы бы в чем-то другом не сошлись. Такой она человек, хочет всех загнать в свои рамки, считая, что только они правильные и точка.

— Меня это угнетает. Каждый год думаю, что без меня тебе было бы легче.

— Уверена? А тебе без меня?

— Плохо. Я плохо сплю без тебя. Я не представляю свою жизнь без тебя. И дети. Для них это будет катастрофа!

— Тогда не забивай свою чудесную голову всякой ерундой. С мамой я сам буду разбираться, а ты никогда больше не смей думать, что в чем-то виновата! — поднимаю на Эмина глаза, улыбается.