Его звезда

— Не надо. Я высказала свое пожелание, — она встает и подходит к окну, обхватив себя руками. — Извини, но так будет лучше.

Лучше? В руках хрустнул карандаш, вскакиваю на ноги и встаю за спиною Стеллы, она сразу же напрягается от моего близкого присутствия. Жадно окидываю ее пожирающим взглядом. Короткий жакет и юбка до колена лилового цвета, туфли на каблуке бежевого цвета, волосы собраны в пучок, открывающие вид на тонкую шею, где лихорадочно бьется жилка.



Обнимаю ее за талию, Стелла дергается, как пойманная птичка в лапах кота, утыкаюсь в изгиб шеи, судорожно вдыхая запах ее духов и ее самой. Целую.

— Прости меня, — шепчу, губами скользя по обнаженной шее вверх к ушку. — Прости, пожалуйста, я тебя очень люблю!

— Булат! — в голосе напряжение, она не дергается, но все в ней меня отторгает, как что-то чужеродное, несовместимое. — Прошу тебя, уйди!

— Нет, малыш, я могу уйти только на время, только чтобы потом вернуться и сделать тебя навсегда своей!

— Я никогда не буду твоей! — голос звенит, срывается.

— Ошибаешься, ты моя! — разворачиваю ее к себе лицом, Стелла упирается ладонями мне в грудь. — Я люблю тебя! Слышишь меня? Люблю! И никто тебя, как я не будет любить! Никто! Я закрою глаза на то, что ты была не девственницей, закрою… — однако в душе нет этой уверенности. Я буду каждый день ломать голову, кто этот первый, буду выяснять и, однажды, когда узнаю его имя, убью. Просто за то, что тронул мое!

— Булат…

— Шшш, — прикладываю палец к губам, не обращая внимания на ее сжатость, на то, как морщится от моих прикосновений. Не обращаю. Если начну на это смотреть, темная часть меня вылезет наружу, а там за себя не ручаюсь.

— Я всегда тебя любил, люблю и буду любить! — отпускаю Стеллу, достаю из карманов джинсов кольцо без коробочки, ненужная трата денег на футляр, который потом будет где-то валяться. Голубые глаза в ужасе распахиваются, шарахается от меня назад, пока не натыкается на подоконник.

— Ты выйдешь за меня замуж? — пустая формальность, которую каждой девушке хочется слышать, особенно таким современным, как Стелла, это у нас дома могут не спрашивать согласия.

— Нет! — твердо, тихо, оттого весомо, произносит Стелла, смотря мне прямо в глаза. Губы ее дрожат, руки сжаты в кулаки. — Я никогда не буду твоей женой, матерью твоих детей! Я ненавижу тебя!!! Ненавижу все, что связано с тобою! Никаких детей от тебя! Только аборт!

Рука дрогнула, кольцо наклонилось, а смысл слов все еще не доходит. Аборт? Она сделала аборт? Опускаю глаза в область ее живота, пристально его рассматривая. Все хорошее тонет под натиском всего черного, что рвалось наружу. Ярость, сметая на своем пути, как огромные волны во время цунами, накрывает меня с головой. Я ничего не вижу перед собой, только в ушах звенит ее голос: «Только аборт». Рука взметнулась вверх, в кабинете раздается звук от пощечины. Ладонь горит, будто приложился к раскаленному котелку. Моргаю, Стелла прижимает ладонь к щеке, смотрит на меня с немым ужасом, животным страхом, не в состоянии натянуть маску невозмутимости под натиском моего гнева.

Хватаю ее за голову, тяну на себя, впиваюсь жестким поцелуем, она мычит что-то, извивает. Кровь шумит в голове, сгребаю ее в охапку, прижимаю к себе, чтоб почувствовала, как ее сопротивление меня возбуждает.

Стелла вырывается, впивается в мое лицо ногтями, оставляя красные борозды. Теряю над собой контроль, нервы к черту, добрые помыслы стройным маршем идут в одно место, удерживаю ее за локоть, бью наотмашь.

— Отпусти меня, Булат, иначе буду кричать! — шипит Стелла, с презрением вперемешку с ненавистью косится, но чувствую, что боится, что не хочет меня провоцировать, а это заводит хлеще, чем какие-либо ласки и возбудители.

Кто-то стучится в дверь, дергает ручку.

— Стелла Станиславовна, у вас через десять минут собрание, — раздает голос секретарши.

— Хорошо. Спасибо, что напомнили! — Стелла выдергивает свою руку, ретируется в сторону двери сбоку, как я понимаю, это комната для отдыха с ванной. И правильно понял. Иду следом, как тюремщик за своей подопечной.

— Я завтра вынужден буду уехать домой, — прислонюсь к дверному косяку, наблюдая, как Стелла придирчиво себя осматривает, берет косметичку и колдует над своим лицом, скрывая красноту от моих пощечин.

— Стелла, — подхожу к ней, касаюсь ее плеча. Что ж меня так тянет к ней? Тянет как заговоренного, несмотря на то, что ее аж передергивает от каждого моего жеста. Целую ее в шею, вздрагивает, покрывается мурашками. Удовольствия или отвращения? — Я люблю тебя…

— Мне пора, — отстраняется, пропустив мимо ушей признание, не смотрит на меня, задирает голову и выходит. Вновь плетусь за нею. Стелла берет со стола ежедневник, телефон, направляется на выход. Подхватываю свою куртку, вместе с ней покидаю кабинет.

В приемной нас окидывает внимательным взглядом ее бабуля-секретарша, почему-то в дверях топчет какой-то амбал, просканировав меня и Стеллу тяжелым взглядом, посторонился, когда Стелла проходит мимо него. Все держат лицо, никто и бровью не шевелит на мое расцарапанное лицо.