Его звезда

Мысль о том, что я не первый, что кто-то до меня засунул в нее свой член, действовала на меня подобно кислоте, разъедая изнутри яростью, злостью. Было три имени, кто мог быть тем самым самоубийцей, посягнувшись на мое.

Первый подозреваемый в списке, и самый главный, чувствовал на уровне интуиции, был Эмин. Только вот идеальная, до скрежета кристально чистая репутация брата останавливала в том, чтобы обвинить его в неверности к Амине, спровоцировать дома скандал по поводу его поведения. Возможно, Стелла в него влюблена, так как они находились слишком долго вместе, но не Эмин, он бережет честь, как наши девушки свою невинность, не дай бог ее лишиться до брака — это позор на всю семью.

Второй был парень, которому на днюшке Стеллы разбил нос. Все-таки они довольно тесно общались, крутились в одних тусовках, неформально считались парой, во всяком случае именно так Стеллу и этого хлюпика воспринимали на празднике все, кто там был.

Третий — со стороны. Тот, кто оказался возле нее после похорон родителей, поддержал ее, а может быть относительно недавно появился в ее жизни. И они встречаются. Это вероятнее всего. В любом случае он был и именно он лишил девственности мою Звездочку. Самое паршиво то, что она добровольно ему отдалась, не то что мне.

Дрожащими руками достаю из куртки пачку сигарет, вытаскиваю одну, прикуриваю, жадно втягивая в себя приятный никотин. Выдыхаю, смотря на серое небо через лобовое стекло. Стелла… И каждую букву пробую языком, как заветную сладость, которую долго запрещали. Моя девочка, моя сладость с ноткой горечи. Горечь, потому что не хочет она меня так, как я ее хочу. Хочу до скрежета, до хруста, до ломоты. Прикрываю глаза, сразу же вспоминаю гладкость ее кожи, жар наших тел, запах нашего секса. Готов вновь повторить эту близость, быть одурманенным ею, вкусить ее, растягивая удовольствие, погрузиться в нее, раствориться с потрохами, забывая собственное имя. Моя… Моя. Моя тягучая, как мед, напряженная нежность, бьющая по нервам током, колючая, как шипы роз.

Звонок. Вздрагиваю от неожиданности. Высвечивается имя Эмина. Скрипнул зубами. Если не отвечу, будет же названивать до победного.

— Да.

— Булат, ничего не хочешь мне сказать? — холодный тон брата напрягает без приветствий, заставляя зашевелиться шестеренки в голове. Узнал? Стелла рассказал? Или что-то другое?

— Нет.

— Жаль, я все же надеялся, что найдется объяснение твоему поведению, но кажется вновь нужно все списывать на твой эгоизм.

— А по какому поводу собственно ты мне сейчас кидаешь предъявы? Я в чем-то провинился?

— А ты как думаешь? — Эмин злится, это чувствуется в голосе, знаю, что сдерживает себя, он ведь никогда в жизни не будет орать по телефону, считая это ниже своего достоинства. Молчу.

— Значит так, Булат, мне твой детский сад порядком надоел, а также надоело платить за твои прогулы, за курсовые и сессию! Неужели нельзя хоть раз в жизнь сесть и все сдать своими мозгами, а не блатом!!!

— Ты нервничаешь по пустякам, Эмин, диплом я все равно получу, — хмыкаю в трубку, зная, что братец все равно отвалит бабла кому надо, чтобы за меня написали диплом, пропустили его в комиссии и дали защитить.

— Ты так думаешь? — слишком сладко спрашивает Эмин, откровенно смеясь в трубку. — А что будет если я и пальцем не пошевелю для этого? А? К мамочке побежишь? Поверь, ради принципа вытерплю наезд родственников, но не стану платить, потому что ты мог бы всю учебу сдать сам.

— Ты шутишь? — потрясенно выдыхаю.

— У меня с чувством юмором как-то напряженно, поэтому нет, Булат, не шучу. Ты сделал все, чтобы я в корне поменял свое решение: ты завтра сдаешь последний экзамен, собираешь свои монатки и валишь домой, будешь проходит практику у меня, будешь писать диплом под моим присмотром!

— Но…

— И никаких «но», ты же не хочешь брать на себя ответственность перед своей матерью и сестрами, переложил все на меня, а я не обязан все тащить на себе, поэтому приедешь и сразу же включаешься в работу. Пора взрослеть, братишка, а не прожигать жизнь в клубах с незнакомыми людьми.

— Ты мне просто завидуешь! — выкрикиваю, лихорадочно ища причину остаться в столице, не возвращаться домой.

— Глупости, и еще, Булат, не буду спрашивать, куда ты спустил довольно крупную сумму, не спросив разрешения, но карточки я заблокировал, оставив тебе на проезд до аэропорта и на ужин-завтрак. Надеюсь, ты понимаешь, что в случае отказа подчиняться моим решениям, ты окажешься без денег в самом прямом смысле.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Что ты имеешь ввиду? — шепотом спрашиваю, вытирая ладонью вспотевший лоб, облизывая пересохшие губы.

— Если я завтра тебя не увижу в аэропорту, к вечеру ваши магазины будут выставлены на продажу! Это мое последнее слово и предупреждение.

Сглатываю, прикрывая глаза, понимая, что Эмин не шутит, серьезен как никогда.