Его

Он даже на секунду не остановился ради моей просьбы. Просто тут же сорвал с себя футболку и бросил мне. Моему взору предстал силуэт его широких плеч и обнажённая грудь, поблёскивающая в тусклом свете. К щекам тут же прилила кровь, и я шустро опустила взгляд на его футболку, цепляясь пальцами за мягкую ткань.

— В мои штаны ты не влезешь, — произнёс он. — Позже мы найдём что-нибудь другое, что ты могла бы надеть. А пока пойдёт?

Я кивнула и натянула футболку через голову. Она пахла им: слабый запах дезодоранта и мускуса. Футболка оказалось тесной в груди, но я была благодарна за то, что она всё прикрывала.

— Хорошая сделка, котёнок, — заметил он и оставил меня сидеть в его одежде на полу подвала.

Гейб.

Хороший питомец. Она научилась быть послушной. Возможно, вскоре она научится повиноваться ещё больше, чтобы стать полностью и по-настоящему моей. И, может быть, мне удастся убедить её, что оставаться внутри к лучшему.

Позже вечером я снова отведу её в спальню, чтобы она могла воспользоваться ванной. Мне придётся убедить её остаться по собственному желанию, иначе я всегда буду отвлекаться на её потребности. Как сейчас, когда она похожа на питомца, которому необходима постоянная забота.

Кошки, по крайней мере, были независимыми существами, я же должен был присматривать за её физическими нуждами. А сегодня… Мне нужно было найти что-нибудь, что она могла бы надеть. Не только футболку. Мягкие изгибы её зада, выглядывающие из-под кромки ткани, расшевелили меня так, как не расшевелил её вид в нижнем белье.

И скоро ей предстояло помыться.

Тень ещё не вернулась. Обычно она оставалась в стороне в течение нескольких дней после убийства, но я даже не думал об этом с тех пор, как она появилась в моём доме.

Забота о ней начинала меня отвлекать.

Кэт.

Он снова запустил меня в ванную, и я удостоверилась, что дверь позади меня закрыта. Там я стала повсюду рыскать и в итоге нашла то, что искала раньше. В задней части шкафа находилось запасное лезвие, скрытое в зазоре между сосновых досок. Оно было старым и ржавым, но сумело бы послужить для своей цели.

Гейб мог думать, что я послушный маленький питомец, но я не позволю его игре встать между мной и моей свободой. Сейчас, находясь в самой настоящей беде, я не собиралась быть столь глупой, коей была прежде.

Трусихой. Занудой. Я не тот человек. Больше нет. Я не собиралась сидеть здесь и ждать Прекрасного Принца, который бы пришёл и спас меня от этого монстра. Я сама себя спасу. Вот как поступила бы Джулс. Вот что должна сделать я.

И раз он не знал, что собирается со мной сотворить, мне придётся придумать, как сбежать, пока он не решил использовать меня для своих экспериментальных пыток.

Я воспользовалась ржавым концом бритвы, разрезав по длине открытую сторону лифчика, и тщательно завернула её между прокладкой и проволокой. Натянув футболку над головой, я посмотрела в зеркало. Вы бы не сумели разглядеть очертания лезвия — набивка бюстгальтера хорошо её скрывала.

Если мне придётся применить её, я это сделаю. На нём или на себе.

Желательно на нём.

Глава 10.

Кэт.

Я открыла глаза, лёжа на подвальном полу. Одеяло собралось под шеей, а рука всё ещё была прикована наручниками к трубе. Лодыжка слегка ныла от боли, а единственные лучи света, закрадывавшиеся в комнату, исходили из-под подвальной двери.

Это был мой день рождения.

Лекарства улетучились, но я не знала, как долго пробуду без их воздействия. Меня омыла тревога, а когда я села, руку скрутило и пронзило болью. Гейб сказал, что уходит, и поэтому ему пришлось надеть наручники. Запястье вопило от боли, и как бы я ни старалась глубоко дышать, это не срабатывало. Ничто не могло успокоить мои нервы, расстреливающие мозг паническими сигналами.

Когда Гейб распахнул дверь, я наполовину с облегчением, наполовину с ужасом подняла голову. У него в руках была миска с чем-то, и я учуяла запах овсянки, когда он начал пересекать комнату. Я слабо приподняла руку.

— Запястья болят, — сказала ему. — Сними наручники.

— Сначала ты должна послушаться, — ответил он. — Сейчас мы будем завтракать.

Он набрал ложку овсянки и поднял её, удерживая перед моим лицом. Паника захватила меня в тиски. Я не хотела, чтобы так оставалось всю мою оставшуюся жизнь. Не хотела быть домашним питомцем.

— Пожалуйста, — попросила я. — Это больно…

Его рука хлестнула по моей щеке так внезапно, что боль от шлепка пришла гораздо быстрее, чем я осознала, что он поднял на меня руку. Ложка со стуком упала в миску. Щёку опалило жаром, а волна панического гнева взвилась ввысь, перекрывая горло.

— Сначала повинуйся, котёнок, — приказал он, вновь поднимая ложку. — Вот тогда мы поторгуемся.

Я открыто уставилась на ложку, будучи не в силах рассуждать здраво из-за столь яростно кипящей внутри ненависти. Мне были известны лишь боль и голод, и я не хотела находиться здесь, не хотела, чтобы он меня кормил.

— Нет, — ответила я.

Он схватил меня за подбородок и вскинул его, обхватив мой рот так, что губы сморщились.

— Кушай, котёнок, — произнёс он, поднося ложку к моим губам.

— Нет!