Егор. Биографический роман. Книжка для смышленых людей от десяти до шестнадцати лет

Существовали в истории человечества и существуют поныне диктаторские режимы, автократии, даже тирании… Тоталитаризм – худший из режимов. При любой, самой жестокой диктатуре у человека есть право на частную жизнь, на ее хотя бы относительную защищенность. Диктатору достаточно, чтобы человек не высказывал публично недовольство его режимом, тем более не выступал против власти, – и он оставляет его в покое. Например, он позволяет поэту писать и печатать лирические стихи, студенту – учиться, не участвуя в «общественной жизни». Тоталитаризм проникает человеку, так сказать, в печенки. Студента выгоняют из университета за «пассивность». Лирическое стихотворение находят «несозвучным» нашей эпохе, обнаруживают в нем пессимизм, «упадочничество», обреченность – и оно никогда не попадет в печать.

«Классический» тоталитаризм был у нас все годы сталинского самодержавия: уничтожение крестьянства, миллионы арестованных безо всякой вины и погибших в лагерях Колымы, Магадана и проч. Хрущевская Оттепель многое изменила. Вслед за ней 18 брежневских лет – это «мягкий» тоталитаризм: за «пассивность» из университета не выгоняют, но напечатать самые безобидные стихи не удается – причем в любом журнале на всем огромном пространстве страны. Тем более нельзя напечатать свои сочинения за границей (в феврале 1966 года А. Синявский и Ю. Даниэль получают за это 7 и 5 лет лагерей). Редактор правит стихи даже умерших поэтов. Выехать за границу по собственному желанию – ни на время, ни насовсем – невозможно. Если человек взял да и остался за границей самовольно – это приравнивается к измене Родине, за это полагается смертная казнь. В Уголовном кодексе СССР – 17 составов преступления, за которые положена смертная казнь. А в тогдашней ЮАР – стране апартеида, являвшейся тогда пугалом для всех цивилизованных стран, – 5 составов…

В тоталитарной стране за вас решает власть – какие книжки вам можно читать, а какие нельзя. За чтение «Доктора Живаго», изданного на Западе, можно попасть в лапы в КГБ. Сосед в метро или в автобусе может нагло спросить вас: «А что это за книжку вы читаете? Вон я вижу – там Троцкий упоминается, Бухарин… Такая книжка должна находиться в спецхране…» (Реальный случай.)

Из личных воспоминаний. Я работала старшим научным сотрудником в Отделе рукописей Библиотеки им. Ленина (сегодня – РГБ), обрабатывала архив М. Булгакова. Коллега из Англии прислала мне свою книжку о «Мастере и Маргарите» (на английском языке) с дарственной надписью. Мне позвонили из так называемого 1-го отдела Библиотеки (филиал КГБ):

– Тут вам прислали книжку из Англии…

– Я могу прийти – забрать ее?

– Нет, отдать ее мы вам не можем. Она подлежит специальному хранению. Мы передадим ее в спецхран, и вы можете читать ее в читальном зале.

– Нет, в читальном зале подаренную мне книгу я читать не буду.

Историки считают, что в XX веке только в двух странах был тоталитаризм: в гитлеровской Германии – 12 лет, и у нас – более 70 лет…

13. «Граница на замке»

После победы над ГКЧП вдруг открылась государственная граница – для выезда кого угодно и куда угодно.

Возникла совершенно новая для советских граждан ситуация. Все давно привыкли, что в основном за границу ездит только начальство. И вряд ли простому работяге, учителю, врачу светит увидеть какие-то страны.

С пионерских лет люди, родившиеся и жившие при советской власти, слышали и сами повторяли выражение: «Граница на замке!»

И только после конца советской власти стало постепенно ясно, от кого же она была на замке…

Это только в детской литературе – и не в лучших ее образцах, – рассказывалось, как шпионы и диверсанты изощряются в попытках пробраться к нам через наши священные рубежи (еще одно привычное в советские годы словосочетание – советизм). Прицепляют, например, к обуви коровьи копыта, чтобы запутать пограничника Карацупу и его верного пса Индуса, и тому подобное.

В реальной жизни шпионы попадали в нашу страну, как и в любую другую, не пешком через границу, по лесам и болотам, а на самолетах и поездах, с официальным статусом.

А наша граница была на замке исключительно от своих – чтоб не ушли через нее в страны загнивающего капитализма… И, кажется, еще не обнародованы цифры, сколько советских граждан, пытающихся покинуть свою страну, застрелили на нашей очень длинной, протянувшейся на тысячи километров границе.

Официально уехать из СССР можно стало только начиная примерно с середины 1960-х, только в Израиль и только по вызову родственников. А поехать в тот же самый Израиль не навсегда, а на время, в турпоездку или на конференцию было нельзя – страна считалась нашим врагом, с ней не было дипломатических отношений…

Вообще поехать даже на время в какую-либо страну – например, по приглашению на научную конференцию, – удавалось далеко-далеко не всем. Полно было тех, кого называли «невыездными» – но, заметим, не в печати, не публично, а только внутри тех самых кабинетов, где и делали людей невыездными…