Егор Гайдар

Гайдар, обращая внимание на то, что подавленная инфляция уже переходит в открытую, пишет в «Правде» (статья «Две программы») о ключевом свойстве экономического мышления старого типа: «…безбрежный, розовый оптимизм в отношении возможностей сегодня назначать из Москвы цены по всему СССР. Авторы этой концепции не хотят видеть, как… вопреки протестам Госкомцен СССР Москва повышает цены на сигареты. Как формируется система коммерческой торговли, цены в которой в 5—10 раз выше государственных, в несколько раз ускорились темпы повышения цен на колхозных рынках».

1 октября на совещании у Горбачева снова звучит поручение Абалкину и Петракову продолжать объединение программ. В работе группы, которая уже стала механизмом по скрещиванию двух документов, принимает участие и Гайдар.

Но все это – уже конвульсии.

16 октября 1990 года Ельцин выступил с резким заявлением по поводу того, что союзный центр не принимает программу рыночных реформ («500 дней»). 17 октября Президентский совет СССР (при Горбачеве) обсуждал, как ответить председателю Верховного Совета РСФСР. О сути программы и уж тем более о ее реализации никто и не вспоминал. Выступающие разделились на «голубей» и «ястребов». Многие настаивали на жестких мерах – не в экономике, а по отношению к российским лидерам. Резче всех выступал Рыжков. Создавалось впечатление, что он на грани отчаяния: «Дело не в программе. Нужно показать власть! Снимать и снимать тех, кто ее подрывает, кто не выполняет решений. Иначе дождемся того, что всех нас в лучшем случае расстреляют, в худшем – повесят на фонарных столбах… Убрать половину людей с телевидения! И из газет повыгонять всех этих!.. Студентов взять в свои руки – повысить им стипендии».

И позже Рыжков продолжал заклинать: «В правительстве 7 академиков, 20 докторов наук…»

Атмосферу ноября 1990-го описывал сам Гайдар: «В день своей отставки Григорий Явлинский заехал на госдачу в “Волынское”, где мы работали с Евгением Ясиным, Станиславом Шаталиным, Николаем Петраковым, Абелом Аганбегяном (продолжая вымучивать программные меры. – А. К., Б. М.). Премьер российского правительства Силаев звонил Ясину, спрашивал, не согласится ли тот занять место Явлинского. Явлинский ушел демонстративно, видя, что его программу не приняли.

Он отговаривал Евгения Григорьевича, да тот и не собирался соглашаться. Позже подъехал Горбачев. Обсуждали эклектичный документ – гибрид программы “500 дней” и правительственной программы, подготовленной Леонидом Абалкиным».

В этот момент Гайдар был все еще с Горбачевым – в совершенно прямом смысле слова. Летом 1990-го он не пошел работать в российское правительство, потому что, как он сам писал, «не хотел оставлять Горбачева в тяжелое для него время». Но это тогда, в 1990-м.

В 1995-м, когда Гайдар писал свои мемуары, он был к Горбачеву менее добр: «Столкнувшись с мощными, неуправляемыми процессами, Горбачев растерялся и потерял ориентиры. Выпустив из бутылки джинна политической либерализации, не сумел ни подчинить его, ни загнать обратно. И никак не мог решить, чего же на самом деле хочет».

Дальше начинается уже другая история – Горбачев резко меняет курс и состав политбюро. Опасаясь давно назревшего внутрипартийного заговора, он вводит в состав руководства страны других людей. Вместо близкой ему по духу команды «прорабов перестройки» (Шеварднадзе, Бакатин, Яковлев, Рыжков) его начинают окружать те, кто с самого начала готов пойти на чрезвычайные меры, чтобы «успокоить страну». Среди них – премьер Павлов, будущий член ГКЧП, который в кратчайшие месяцы приступит к денежным конфискациям в особо крупных размерах («павловская реформа») и административному повышению цен.

…Вот так уходили в песок благие намерения Горбачева.

Велик соблазн, конечно, помечтать, пофантазировать – а что было бы, если бы Горбачев все же решился? И произнес тогда (еще в марте 1990-го) свою программную речь, написанную Гайдаром? И начал бы финансовую стабилизацию с резкого сокращения, например, расходов бюджета? А потом – постепенно отпустил бы цены? А потом – принял пакет (уже готовый) об акционировании предприятий, то есть запустил бы приватизацию?

Что было бы, если бы он принял программу «500 дней» и запустил ее хотя бы с 1 января 1991 года?

И вдруг собрались бы вновь вокруг союзного центра республики. И подписали бы без разговоров новый договор. И не пришлось бы вводить войска в Вильнюс и Каунас. И не случилось бы путча. И…

Но так не бывает. В ключевые моменты истории ответственность на себя берут именно те, кому это судьбой, видимо, предназначено.

Но вернемся к осени 1991 года.

5 ноября 1991-го Гайдар был утвержден в должности вице-премьера.

6 ноября вышел официальный указ.

15 ноября состоялось первое заседание правительства реформ.