Егор Гайдар

Ну а что же все-таки Тимур Гайдар?

Какова была его роль в этой истории 1968 года, кроме «тщательно спланированного самоубийства»?

Сразу надо сказать – его не пригласили в Комитет партийного контроля, не таскали к «партийному следователю», не мотали душу на этих бесконечных «беседах».

Вернемся к исповеди Лациса. Итак, «группа» разоблачена.

«Лен, – пишет Лацис, – повел себя иначе. Он несколько часов беседовал с Бобковым (по-своему легендарный заместитель Андропова по 5-му управлению КГБ, «отвечавший» за всех инакомыслящих и диссидентов в СССР Филипп Бобков. – А. К., Б. М.)…

О судьбах социализма, марксизма, о положении в стране, о сталинизме, о своих идеях и намерениях. Это, конечно, больше было похоже на беседы Штирлица с Мюллером, чем на известную героическую картину “Допрос партизана”. Но важна не картина, важен результат. От Карпинского, который знал гораздо больше, чем Глотов и Клямкин, Бобков не узнал ничего нового – во всяком случае, если судить по последствиям для других людей. Главное – он не узнал о первом кружке, существовавшем до установления наблюдения: Лубянка не тронула ни Тимура Гайдара, ни Геннадия Лисичкина, ни Георгия Куницына, ни Егора Яковлева».

Разгром с подачи Лубянки журнала ЦК ВЛКСМ «Молодой коммунист», откуда уволили уже упомянутых Глотова и Клямкина, исключение из партии Лена Карпинского, запрет на публикации Геннадия Лисичкина в комсомольской прессе – всё это было уже позднее.

«Первый кружок», в который входил Тимур Гайдар, уцелел. Им – как считает Лацис – просто повезло. Их не тронули.

«Последствия» оказались совсем другими – «крамолу» того самого кружка, собиравшегося в том числе и у них дома в квартире на «Аэропорте», как губка, жадно впитал его сын, Егор.

Ариадна вспоминает, как она «жгла бумаги», которые оставались после этих сходок Егора Яковлева, Карпинского и Тимура: «Я прекрасно знала, чем им это все грозит».

Однако, как говорится, «рукописи не горят». «Рукопись» Тимура и его друзей из того страстного 1968 года огненными буквами запылала в юношеском сознании Егора Гайдара – позднее, году в 1973-м, когда он поступил в МГУ.

Это еще один – важнейший – эпизод из биографии семьи, и о нем тоже стоит рассказать подробно.

В 1973 году после десятого класса Егор Гайдар поступал на экономический факультет МГУ – это, в принципе, было в логике его детских увлечений. Его в семье еще с детства считали «будущим ученым». Столько времени он проводил за книгами и такие книги читал – ошибиться было невозможно. Даже болезни, и те у него были «головными». Случались очень сильные приступы головной боли, в том числе от переутомления: помогали немного только крепкий чай, тройчатка, цитрамон, но разговаривать с ним о том, чтобы он поберегся, было бесполезно – скорость поглощения книг только увеличивалась год от года.

Репетиторов, связей – ничего этого у него не было, готовился к экзаменам самостоятельно. А тогда, как и сейчас, поступление в институт для мальчика означало в том числе и возможность проходить военную службу без отрыва от учебы, на военной кафедре в институте.

А это было важно.

Он твердо знал, что отец освобождать его от службы не будет. Пару лет спустя своему другу Марку Максимову Тимур в этом резко отказал: «Мужчина должен служить в армии». Просил за сына об этом не сам Марк Максимов, а его жена Антонина. К счастью, сын Марка – Андрей Маркович Максимов, будущий театральный режиссер и телеведущий, был освобожден от военной службы официально, «по зрению», как тогда говорили, но случай этот ему запомнился.

Такие просьбы Тимур получал частенько, однако близкие люди знали: помогать «откосить» от армии – нет, это не к Тимуру.

Слава богу, Егор в МГУ поступил. Все его друзья говорили прямо: знаешь, армия – это не для тебя.

Однако еще до этого родителям пришлось пережить стресс по совершенно другому поводу. Повод этот был совершенно секретный, и никому из своих друзей Тимур и Ариадна, конечно, о нем не рассказали.

И в школе, и потом в институте Егор был очень разборчив в выборе друзей. Компания у него сложилась маленькая, узкая – вокруг его школьного друга Вити Васильева и его самого. В нее вошли, например, Леша Битов, сын Олега Битова, старшего брата знаменитого уже тогда писателя Андрея Битова, и подруга Леши Аня.

И вот в том самом 1973 году, когда они все поступали в институт, у них родилась идея «сделать что-то».

В кружке было еще три-четыре человека, вспоминал впоследствии Васильев, который остался другом Егора на всю жизнь. Но на «дело» они решили идти именно вчетвером – Егор Гайдар, Витя Васильев, Леша Битов и Аня.

«Делом» этим были листовки, антисоветские прокламации, которые команда Егора должна была разнести по подъездам и бросить в почтовые ящики. Основная идея текста, вспоминает Васильев, была простая – так дальше жить нельзя, строй надо менять. Но текст листовки, к сожалению, не сохранился.