Эй, смотри не влюбись!

Мы выходим за ограждение, как раз когда перед воротами десантируются работники клининговой компании – из микроавтобуса один за другим, точно муравьи, выбегают уборщики с современными пылесосами. Но едва я успеваю подумать об этом, как отвлекаюсь на помеху справа. 

Скоморохин! Дерзким и быстрым движением стягивает через голову футболку, обгоняет и, не пытаясь открыть мне дверь – бескультурный нахал! – или хоть как-то поухаживать за «любимой» девушкой, забирается в машину и откидывается на спинку.

Семейка Адамс, не иначе.

Едем мы в полном молчании. Только ночная дорога, свет фонарей. И плечи, что упираются в кожаное сидение прямо передо мной. Усыпанные веснушками и мелкими родинками плечи. А когда Кир закидывает руку за голову, перед глазами возникает еще и узор длинной витиеватой татуировки, которую я никогда не разглядывала вблизи. Чернила и чернила. Лишь сейчас распознаю какие-то руны, обтекаемые образы, символы. Для меня они ничего не значат. Из знакомого – только римские цифры. Да и тех целый набор, не выходит быстро расшифровать. 

Скоморохин потягивается, задевает мой любопытный длинный нос и резко оборачивается. А я не успеваю среагировать, по-прежнему сижу ближе, чем следовало бы при соблюдении социальной дистанции. Еще и с разинутым ртом.

Оставшийся путь я всячески пытаюсь игнорировать настойчивый взгляд Кирилла в боковом зеркале. Он открыл окно, куда задувает приятный прохладный ветер, и смотрит на меня. Практически не моргает и ни капли не скрывает, что наблюдает.

Когда автомобиль останавливается рядом с домом, на который я указала, Глеб Борисович вежливо прощается со мной. Я выскальзываю на улицу. Кирилл следом, но отец его окликает. Удерживает на несколько фраз. 

Не слышу, о чем они говорят, смотрю под ноги на сбитую местами плитку. Только сейчас доходит, что мне придется делить небольшую студию с этим полуголым монстром. А в ней всего один диван. Надеюсь, Кир уйдет сразу. Мы ведь в расчете. 

- Мне очень жаль, - улавливаю обрывки разговора, да и то лишь из-за того, что Глеб Борисович сказал это громче. 

Кир сильно хлопает дверью дорогого автомобиля и в следующий миг оказывается перед подъездом. Сверлит чернющими глазами.

Ах да, ключи у меня.

Достаю из кармана брелок и открываю дверь. Поднимаемся вместе на второй этаж. Слава богу, в лифте с раздраженным Скоморохиным не придется ехать. Он смущает меня своим видом – закинул майку на плечо и шагает вразвалочку, мышцами играет.

Когда он уйдет? Глеб Борисович явно же не будет его караулить.

Первым делом после того как переступаю порог, я иду к окну и распахиваю настежь. В квартире спертый воздух – я тут действительно редко бываю. Изо всех сил пытаюсь вести себя непринужденно, но Скоморохин подавляет энергетикой. Складывается ощущение, что он здесь хозяин, а я – гостья. Причем незваная. 

Кир громко и красочно матерится, я с укором смотрю в его сторону. На моем лице, должно быть, все написано, потому что он вскидывает бровь.

- Что? Телефон забыл там.

Черт, телефон! Сама спохватываюсь и ругаюсь вслед за ним. Потому что айфон лежит в мокром кармане. Малость искупавшийся. Достаю и осматриваю, нажимаю кнопки – работает. Ну, наверное. Вроде бы защита от воды есть, но, насколько знаю, у всех, кто экспериментировал, телефон активно глючил после заплыва.

Ввожу пароль, снимаю блокировку и снова грубо выражаюсь. Чувствую, как Кирилл смотрит на меня, а я – на миллион пропущенных.

- Что? – вскидываю руки. – Я доставку заказывала, чтобы родителей поздравить с годовщиной. Надеюсь, там без меня…

Не успеваю понять причины. Не ловлю момент, когда все меняется. Так же внезапно, как удар молнии в чистом поле. Когда факелом вспыхивает дерево. Так же резко Кирилл отпрыгивает от меня. Поднимает взгляд на часы и издает непонятные звуки.

Даже свет ламп будто становится тусклее. Тьма окутывает пространство. Кирилл мотает головой и пятится назад, пока не упирается в стену. Очень тяжело дышит. Часто. Почти задыхается.

А я понятия не имею, что мне делать.

Глава 11

Яся

Кирилл таращит глаза, коротко и часто дышит. У меня такое с котом было, помню, и потом он умер. Я теряюсь, столбенею, не могу пошевелиться, лишь смотрю во все глаза. Как он хватается трясущимися руками за горло, кашляет и оседает по стенке вниз. Как он сжимает голову и беззвучно орет.

- Что… что происходит?

Мой шепот тонет в метрах, разделяющих нас. Я топчусь на месте – немного подаюсь вперед и тотчас пячусь назад. Кирилл пытается подняться, но падает. Обхватывает себя руками, садится на пол и лбом упирается в колени.

Я видела все сезоны «Доктора Хауса», но ни черта не понимаю. Это похоже на припадок, но у него не эпилепсия и не инсульт. Скорее, он напуган, он в панике. У него паническая атака? Так это называется?

Лев же что-то говорил про Скоморохина. Про психотерапевта и какой-то диагноз. Кажется, мне и спрашивать ничего не придется, все видно невооруженным глазом.