Эй, смотри не влюбись!

Зато мама, наоборот, идет на контакт все легче. И самое удивительное, мне становится проще откровенничать с ней. Раньше я чувствовала скованность в общении, казалось, что мы далеки так же, как Южный и Северный полюсы: вечно она все темы склоняла к шмоткам и мальчикам. Но с тех пор, как я увлеклась бегом и активным спортом, мы заметно – и неожиданно – сблизились. А на этой суматошной неделе я вдруг нашла поддержку именно в ее лице, хотя всегда считала себя папиной дочкой. Когда у меня случился настоящий «бада-бум», мама молча подставила плечо и приготовила любимые вафли, а не обиды корчила, как некоторые.

Улыбаюсь ей, хвалю плоский живот, который та демонстрирует. Она и правда подтянулась за пару месяцев спорта с моими подсказками. Мама забирает тарелку с недоеденным джемом, гладит меня по щеке и смотрит почти влюбленно, а я странным образом жмурюсь от удовольствия. Контакт, контакт, контакт – я без него никуда.

Правда, через минуту идиллия рушится, когда мама в очередной раз спрашивает про Кирилла, в котором души не чает. Чем он заслужил? С трудом, но удается увести разговор в сторону Лёвы. Сейчас он меня сильнее заботит.

Перевожу взгляд на папу и спрашиваю, как у Мочалина дела. Действую осторожно, точно юная Нэнси Дрю, захожу с разных углов. И очень удивляюсь, когда отец с горем пополам выдавливает из себя два слова и те нелестные. Оказывается, папа недоволен его работой, хоть и старается выразиться помягче. Но я не слезаю, пока мне не рассказывают, что Лев уже несколько раз засыпал во время смены и напортачил с заказом. И это за неделю. 

- Парни говорят, он на трех работах пашет. Сам он молчит. Но не дело, не дело, - добавляет в конце папа, все сильнее запутывая меня.

Что-то однозначно не так. По-настоящему страшно за Лёву. Быстрее допиваю кофе и лечу наверх в ванную. Что бы ни происходило, я должна выяснить. 

- Только пришла, уже сбегаешь. Раньше всегда ночевала дома, - спустя двадцать минут причитает отец, застав меня в коридоре.

Бросаю телефон, сажусь на пол и натягиваю кеды, пока тот с укором смотрит сверху вниз.

- Пап, а кто купил мне квартиру? Кто говорил, что я уже большая девочка? – повторяю его слова, что звучали тостом на моем прошлом дне рождения.

Тот недовольно бормочет под нос и уходит, бросив напоследок «будь аккуратнее». А я, запихивая шнурки под язычок, уже отвлекаюсь на звук входящего сообщения.

- Кирюша пишет?

- Ма-ам! – вздрагиваю я. – Не подкрадывайся так!

- А ты не хмурь прекрасный носик, зачем тебе преждевременные морщины?

Щелкает меня по нему, наклонившись. Я быстро читаю сообщение от Скоморохина и с раздражением вскидываю голову.

- Вот скажи мне, - не выдерживаю, - почему Кирилл тебе так нравится? Не помню, чтобы ты хоть раз расспрашивала меня про Лёву. 

Мама смотрит прямо, ничего не скрывает.

- Лев хороший мальчик. Но я не могу быть расположена к тому, кто мучает мою дочь. 

Хочу возразить, но она продолжает, высказывается до конца.

- А Кирюша… настоящий. Он сложный, строптивый, но настоящий. И я же вижу, как он на тебя смотрит. Ты достойна быть счастливой, девочка моя.

Я могу прямо сейчас все ей рассказать. Рассказать и разбить в пух и прах ее представления о Кирюше и этой «лав стори». Но я глотаю все слова и доводы, когда мама сминает меня в объятиях. Зачем ее разубеждать? Пусть и дальше радуется.

Так как мотоцикл остался скучать на парковке бара, я вызываю такси. И когда сажусь в потрепанный жизнью автомобиль, перечитываю сообщение от Скоморохина. Тот пишет, что сегодня совместный прием у психотерапевта и через полтора часа мне нужно быть по указанному адресу. А я теряюсь. Жутко не по себе от всего, что творится. А еще больше от того, что я придаю приключениям слишком много значения. Уверена, для Кирилла это мелочь, о которой он уже позабыл. 

Злюсь и убираю телефон без ответа. Я выполню свою часть уговора. Если успею. Сейчас Лёва важнее. Кир с его тараканами слегка подождет.

Первое испытание поджидает меня у подъезда старой пятиэтажки. Сколько ни звоню в домофон, никто не открывает. Лев, судя по выключенному телефону, спит уже, а если он спит, его из пушки не разбудишь. Приходится прорываться через соседей по коммуналке, которые не отлипают от экранов компьютеров.

Мне везет, и каким-то неведомым образом я пробиваюсь сквозь толстые наушники геймеров и попадаю в квартиру Мочалина. Игнорирую сальные приколы его товарищей, захожу в комнату и выдыхаю. 

Лев сопит, отвернувшись к стенке и накрыв голову подушкой. Так и не купил шторы, через окно заливается яркий свет. Забавный он: голые пятки торчат из-под простыни и свисают с короткой кровати. Слава богу, он здесь – живой и здоровый. Тревога не отпускает с тех пор, как застала его в компании уголовников.

Наконец решаюсь отойти от двери. Ничего не изменилось здесь с тех пор, как я была в последний раз около года назад. Те же плакаты со знаменитостями из прошлого, тот же творческий беспорядок. На столе особенно, там целая пачка бумаг. Распускаю загребущие руки и собираюсь сложить листы ровно – это все маниакальный перфекционист во мне бунтует.