Эй, смотри не влюбись!

Осторожно, без спешки подхожу к парням. Убеждаю себя быть смелее, как учил Кир, но все равно слегка теряюсь под его пристальным взглядом. Умеет он смотреть так, что ноги перестают слушаться и сердце в пятки уходит. Олейник же молча переключается с меня на Кирилла и обратно. Театр абсурда. 

- А где гипс потерял, герой?

Три, четыре, пять… Выражение лица Кира остается беспристрастным. Даже когда открывает рот.

- Если судить по количеству железа в моей ноге, то теперь ты можешь называть меня «Железным человеком». Или «Робокопом». 

И как ему удается даже не улыбаться в этот миг? Олейник и тот заливается хохотом. Я всеми силами пытаюсь сохранить серьезность, не рассмеяться, но проигрываю неравный бой.

- А тебе справку дадут, человек-железо? Как мы в Доминикану снова полетим? Тебя же в аэропорт с такой кочергой не пустят.

Я сажусь на край кровати, продолжаю болтать без умолку. Воодушевленная тем, как светлеют глаза Скоморохина после упоминания о Доминикане. 

Да, я пробью эту кирпичную стенку, что ты наспех воздвиг. Мне несложно. Ради тебя.

- Ладно, с вашего позволения я отчалю, - бормочет за спиной Марат, жмет руку Кириллу.

- Созвонимся, - ловлю Олейника уже у дверей и делаю многозначительную паузу, - завтра.

Не дурак, поймет, что лучше ему мне не врать. Не злюсь на Марата, только потому как Кирилл – его брат. Рада, что у них налаживаются отношения. Очень.

Когда за Олейником закрывается дверь, в палате будто дышать труднее становится. Тяжесть ложится на плечи. Я с ногами забираюсь на койку, обнимаю себя и кладу подбородок на колени. Смотрю, как Кирилл вновь с бесстрастной маской переключает каналы на телевизоре, что очень внезапно вызывает у него интерес. 

- Как прошла операция? – спрашиваю тихо.

Я знаю, что удачно. Знаю все, что сообщили его родителям. Но я хочу услышать, что пережил именно Кирилл. Вряд ли это было так легко, как звучало на словах.

- Нормально.

- Честно, - добавляю.

Секундная заминка, и Кир наконец откладывает ненавистный пульт, опрокидывает голову на подушку и, глядя в потолок, выворачивает мне душу.

- Страшно, когда ты чувствуешь ногу и при этом знаешь, что ее режут. Все эти жужжания приборов, грызня медсестер, тупые приколы мясников – иначе и назвать их не могу. Кто по своей воле пойдет в такую профессию? Мужики пол операции рассказывали, как они двенадцать часов до меня собирали по кусочкам мотоциклиста. 

Я аккуратно касаюсь пальцами его ладони, но, по-моему, он и не замечает – так увлечен признаниями. Ведь держал лицо перед отцом, перед Маратом. Только зачем? Они же все готовы ему помочь. Хотя о чем я – у них это «супергеройство» семейное. Ну и ладно, пусть говорит лишь мне, согласна. Я всегда его поддержу.

- Когда услышал «зашивайте», разве что не кончил от удовольствия. Адски долго, конечно.

- И что теперь? 

- Восстанавливаться. Еще дольше.

Кирилл произносит это и отнимает руку, садится выше. Я опускаю ноги на пол, придвигаюсь ближе, снова сжимаю ладонь. Крепко. Так, чтобы почувствовал, чтобы возмутился. 

- Подбитый орел от Гайки не сбежит. 

Почему ему не смешно? Лицо серьезное, брови на переносице, губы прямые.

- Выкинь ересь из головы. Не так ли ты мне говорил? – застаю вопросом врасплох. 

- Это не ересь, тебе опасно быть со мной.

- Это тебе опасно быть без меня. Посмотри, - машу на ногу, - отпустила на пару часов. 

- Не начинай. Я много думал, - настаивает на своем.

Даже слышать не хочу, что он там придумал. Кирилл точно из тех, кого противопоказано оставлять в одиночестве.

- Тебе лучше держаться от меня подальше. Я отравляю все, к чему прикасаюсь.

Он сжимает пальцами тонкий матрас, лишь бы не мою ладонь.

- Слушай, а тебе делали МРТ? – неподдельно искренне интересуюсь я, Кирилл даже теряется, но кивает. – Просто у тебя с головой что-то. Проверить бы лучше. Явно же мозги набекрень.

Не взирая на возражения и глухие стоны Кирилла, укладываюсь к нему спиной, прямо под бок. Я не буду обходить эту стенку между нами, даже перелазить не буду. Просто пробью ее. Не хочу быть без него.

- Если мышьяк принимать регулярно и отмеренными порциями, можно выработать иммунитет, - после пяти минут тишины говорю я.

- Ты это к чему?

- Все ты понял.

Я оборачиваюсь к Кириллу, нависаю над ним. Даже сейчас, когда он ведет себя как упертый баран его близость пьянит. 

- Скоморохин, ты от меня не отделаешься. И не мечтай. 

Зрачки у него начинают бегать, он набирает в легкие воздуха. А я спешу продолжить, только бы успеть переубедить, дожать. Мне надо. 

- И я знаю про квартиру. Я согласна. Больше скажу, я уже там была, виделась с дизайнером. Твой отец организовал.

Мне страшно от того, что Кир продолжает закипать, что я так и не вижу никаких зацепок, что могут спасти положение. 

Сдайся! Пожалуйста, уступи. Я не могу без тебя.

- И если ты сейчас скажешь хоть слово против, то я сделаю в этой квартире самые розовые стены, что…