Эйдолон

Бришен зарычал. Старая карга не успокоится, пока у него не будет сотни королей-призраков, и даже тогда этого вряд ли будет достаточно. Одобрит хранительница памяти или нет, но у них нет больше времени. От Гаура не поступало никаких вестей, а у них есть четверо мужчин, готовых пройти через ритуал, который позволил бы сразиться с галлу и, возможно, выжить в битве.

Было уже за полдень, когда Бришен впервые за три дня отправился в свою опочивальню. Он посмотрел на закрытую дверь, представляя, как Ильдико спит на их общей кровати, на которой они нашли столько радости. Он не делил с ней ложе с тех пор, как жена обвинила его в попытке обзавестись потомством.

Бришен прижал ладонь к двери. Неправда. По крайней мере, не вся. Ребенок от жены-гаури вызовет больше проблем, чем решит, даже если она сможет зачать. Каи не допустят возведения на трон незаконнорожденного дитя, как Анхусет, хотя его кузина чистокровная каи. Народ восстанет, если на престоле будет восседать не каи чистых кровей. Ильдико этого не знала, и ее замечание о том, что она недостойная королева в глазах его народа, потому что не может родить наследника, ошибочно. Даже если она подарит ему дюжину детей, ничего не изменится.

Ильдико права в одном – он стал голодным и отчаявшимся. Бришен всегда мечтал и тосковал по жене в разлуке, страстно желая упасть в ее объятия при встрече. Эту роскошь он принимал как должное: дни, месяцы, годы, чтобы предаваться любви со своей прекрасной женой. А теперь время ускользало сквозь пальцы, а вместе с ним и женщина, которая для него дороже всех на свете. Он боролся с оковами, привязывающими его к столь нежеланной роли и трону. Ужас при мысли, что он может потерять Ильдико, заставлял Бришена изо всех сил стараться удержать ее всеми возможными способами: любовными ласками и преданностью души. Каким-то образом одно начало затмевать другое, и Ильдико в конце концов отказала ему, ошибочно полагая, что им движет отчаяние заполучить наследника.

Это причиняло боль и терзало душу, но он начал видеть сквозь гнев и муку, почему она так поступила. Серовек прав. Ему стоило присмотреться внимательнее.

Бришен положил другую руку на дверь и на мгновение задумался. Эльсод говорила, что он носитель магии нескольких поколений благодаря матери, которая, вероятно, купалась и пила кровь невинных, чтобы сохранить иллюзию молодости. Его воспитывали в убеждении, что его силы малы, как и у сверстников. Сам же Бришен никогда не испытывал пределов своей магии. Он никогда раньше не пытался.

«А что, если попробовать шагнуть немного дальше?»

Заклинание, открывающее дверь, сорвалось с губ, и сила потекла по рукам. Бришен сосредоточился, представляя, как крупицы расступаются, точно вода, скользя сквозь раскрытые кончики пальцев. Он почти потерял концентрацию, когда дерево под ладонями размягчилось, будто горячий воск свечи, и рассеялось, пока не стало ощущаться как дым от потушенного костра.

Бришен сделал один шаг, затем другой, легко проходя внутрь комнаты. Он повернулся и посмотрел, как затвердевает древесина. Вернулись на место прочные, тяжелые доски и петли, способные выдержать несколько ударов тарана, прежде чем поддаться. В его душе поднялась буря восторга, неся за собой сожаление. Эльсод права. Он обладал более сильным, древним родом магии, а скоро позволит ей ярко вспыхнуть и навеки погаснуть. Порой у судьбы злое чувство юмора.

Ильдико лежала, как он себе и представлял, на боку, спиной к двери, почти погребенная под грудой одеял и мехов, из-под которых виднелись лишь рыжие волосы. Огонь в очаге погас, погрузив комнату в могильную тьму, в которой легко ориентировался каи, но не человек.

Бришен бесшумно подошел к жене и сел на пол, прислонившись спиной к матрасу, вытянув ноги к стене и скрестив лодыжки. Ему хотелось забраться в постель, заключить любимую в объятия и прижать к себе. Просто обнять. Ничего более. Он уже несколько дней был лишен этого, поэтому страстное желание казалось непреодолимым. И в этом он повинен сам, поэтому Бришен мешкал, не желая будить Ильдико. Не хотелось рисковать еще одним отказом. Бришен откинул голову на матрас и закрыл глаза, довольный тем, что слушает тихое мерное дыхание супруги.

Сон почти овладел им, когда шорох защекотал его ухо. Затем последовало нерешительное прикосновение к его голове. Пальцы Ильдико скользнули, дразня выбившиеся пряди, заправленные за ухо. Бришен не пошевелился, довольный тем, что может послушно сидеть под ее ласками.

– Я рада, что ты пришел, – сказала она.

Простые слова, но произнесенные с такой теплотой, что он едва не простонал ее имя.

– Я тоже, – ответил он охрипшим голосом. Никогда раньше они не были так далеко друг от друга, а он даже не покидал Саггару. Она, как всегда, встретила его с радостью.

Все еще осторожный, боясь разрушить хрупкое перемирие, Бришен решил избегать опасной темы.

– Что ты думаешь о Гайрисе, сыне вождя клана Калико из племени Кереси?

Ильдико помедлила, а потом продолжила водить пальцами по его волосам.