Эйдос непокорённый

Никак не могу переключиться, в этот раз сложнее прогнать наваждение, собраться с мыслями. Видение слишком яркое, живое, словно я перенеслась в другой мир и стояла там, на холодном ветру, наблюдая, как целый город вспыхнул, превратившись в пыль. Кажется, будто песок захрустел на зубах. Но откуда это взялось? Города подобных масштабов и конструкций невозможно вообразить. В архивах нет похожих картинок, но этот город снится мне с самого детства, и всегда оставляет горькое послевкусие. Только теперь я осознаю почему – город мёртв.

Бывшая наставница выставляет Мастера Гиллада и требует внимание к себе. Не думала, что она вернётся, к тому же одна. Я поднимаюсь. Рядом лежит мешочек благовоний, набор для маваара и смена одежды – ритуальное белое платье, расшитое золотым растительным орнаментом с глифами, плотный балахон и сапоги. Для суда. Приторный запах цветов, что добавляют в стирку, обволакивает келью, заглушая терпкие курения из древесной коры и скорлупы орехов. Ума не приложу, почему Батья-Ир уделяет мне столько внимания. В её положении давно пора забыть про подопечных.

– Ты не перестаёшь меня удивлять, – бормочет она, подбрасывая благовония на угли. – Пытаешься противиться воле Демиургов. Делаешь хуже только себе.

Я вздрагиваю, при воспоминании о крови. Ничего не вышло. Как вытащить эту дрянь из-под кожи?

Батья-Ир расставляет на доске шесть глиняных чашечек с эмоциональными лицами. Все разные. Разливает по ним горячий маваар, который ещё называют «правдорубом», и сладко-терпкий запах пробуждает аппетит. Но нам с бывшей наставницей не о чем откровенничать.

– К чему это? – перехожу к делу. Чтобы высказать всё, что я думаю, никакой маваар мне не нужен. – Хотите подлить мне чёрной смерти?

– Ну что ты! – вдруг удивляется Батья-Ир, и даже сердится. Ведь как я могла подумать о ней такое? Она берёт две чашечки, одну протягивает мне. – Поговорим по душам. Суд будет завтра. Обвинений много и всё гораздо серьёзней, чем ты себе представляешь. Совет непреклонен. Они хотят принять меры в назидание остальным. Но я не буду пугать тебя преждевременным решением.

В висках стучит пульс, как ритуальные барабаны, которые предстоит услышать. Но это ничто, по сравнению со смертельно опасным паразитом.

– Весьма великодушно с вашей стороны, – я верчу чашечку в пальцах, рассматриваю рожу: ехидно-ухмыляющаяся, будто насмешек тут мало. Заодно замечаю, как у Батьи-Ир от недовольства вздрагивает верхняя губа.

Она проглатывает маваар, я повторяю за ней. Тягучий напиток согревает желудок, в голове появляется лёгкий алкогольный дурман. Маваар крепкий, когда горячий. От него хочется поболтать.

– Ты моя самая неудачная воспитанница, – переходит к делу Батья-Ир. Хотя, ей не нужен напиток, чтобы лишний раз напомнить мне об этом. – Я надеялась, что ты усвоишь мои духовные уроки, пойдёшь по моим стопам, примешь веру, дашь обеты Безымянной сестры. Как поступил Мирим. Его поступок достоин уважения, а ты его осудила. При всех. – Она выпивает вторую чашечку.

– Нам многое запрещено. Но не помню, когда запретили говорить то, что думаешь, – я рассматриваю её сложную причёску из переплетения сотен седых кос. Безымянные сёстры трудились над ней полдня, не меньше.

Я сознательно отказалась от духовного ранга, Батья-Ир это знает. Ещё больше бестолковых молений и служений высшим я не переживу. За время, потраченное на них, я могла бы переписать весь Архив.

– Я знаю, ты хотела бы рассказать всем правду о людях из-за стены. Но ты ведь не настолько глупа, чтобы делать это без доказательств? – усмехается моя собеседница, внимательно наблюдая за моей реакцией. – А доказательств у тебя нет.

Её это веселит, но мне не до насмешек. Я добуду доказательства, это вопрос времени. А пока у меня проблема посерьёзней и один вопрос волнует больше всего.

– Мастер Гиллад сказал, что метка убивает, – я задираю рукав и смотрю на своё забинтованное запястье, словно ищу там ответ. – Поэтому вы считаете её плохим знаком? Если это какой-то паразит, его можно просто извлечь или вытравить. Но там ничего не видно.

На красивом лице Батьи-Ир нет понятных эмоций, как на стопках. Она молча хватает меня под локоть, заставляя подняться и пройти с ней к двери, выталкивает во двор, залитый ярким светом, и отводит подальше. Слева в скалах шумит водопад, в кронах деревьев ветер гоняет садовых птиц. Набираю полную грудь свежего воздуха, не могу надышаться и налюбоваться надоевшими видами.

Прямо над нами, наперерез природной гармонии, возвышается антрацитовый гигант не из мира сего – Башня, наградившая меня паразитом. Она стоит в кольце реки, вокруг рукотворными сталагмитами торчат жалкие её подобия. Самое высокое – Архив, пять этажей. Под тенью соединительных галерей, храмы, цветистые сады, где прохлаждаются святоши, а дальше баркачьи пастбища. Пейзаж всегда одинаков, даже люди не меняются, носят похожие балахоны и реинкарнируют после смерти.

– Смотри теперь, – Батья-Ир останавливается возле аллеи, отвлекая меня от мимолётной радости. – Как ты вытравишь это?