Эйфелева Башня. Гюстав Эйфель и Томас Эдисон на всемирной выставке в Париже

«Я предпочел бы лучше отказаться от этого дела, чем вступать в союз с таким невежеством. Это, безусловно, нанесло бы серьезный ущерб нашему лифтовому бизнесу во всей Европе, и мы стали бы посмешищем для всего мира за создание такого изобретения».

Что еще хуже, если бы Отис согласился на разработку подобных лифтов, а они вышли бы из строя, они были бы раскритикованы общественностью и прессой как американская неудача, и в конечном счете Отис бы жалел о том, что когда-либо имел к этому отношение.

Французы отступили только после того, как официальные лица Отиса сообщили Эйфелю, что если он и комиссия будут настаивать на безопасности реечных передач, они откажутся от контракта.

Демонстрация безопасности лифта Отис.

Тем временем Эйфель решил еще раз немного изменить опоры башни, что, конечно же, означало дальнейшие изменения в конструкции лифтов. Как позже горько жаловались люди Отиса:

«Примерно в то же время Эйфель и комиссия, изучив вторую попытку своего человека Бэкманна спроектировать лифт, который должен был вести на вершину башни, поняли, что он не был знатоком лифтов. В середине 1888 года они отвергли его планы, которые включали в себя вызывающую беспокойство новинку в виде электрического двигателя, и уволили его.

Всего за год до ярмарки и увольнения Бэкманна Эйфелю пришлось искать другого подрядчика на изготовление лифта на вершину. Проблема в том, что в этот век электродвигатели еще не были нормой. Эйфель обратился к старому однокласснику Леону Эду, магнату и изобретателю лифтов, который установил очень успешный 70-метровый лифт во дворце Трокадеро на другом берегу Сены. Эду придумал гениальную модификацию. Путь кабины лифта был разделен на два равных участка, каждый по 35 метров, работало 2 лифта. Когда один поднимался на промежуточную платформу, другой спускался, и поэтому не требовалось никаких других противовесов, кроме самих кабинок. Когда эти два лифта работали, вода поступала в два цилиндра, которые обеспечивали питание из резервуара на третьей платформе. Полученного гидравлического напора было достаточно, чтобы подняться до самой вершины».

Как бы хорошо все ни звучало в теории, на Эйфелевой башне у Отиса не все шло гладко. По мере того как во второй половине 1888 года происходила структурная перестройка внутренних опор башни, от компании Отис требовалось создание собственных помещений для проектирования лифтов. Более того, вся дополнительная работа вынудила Отиса пересмотреть цену на два лифта до 30 000 долларов, что составляет 30-процентную надбавку. Наконец, Отис сообщил Эйфелю, что из-за постоянных изменений фирма больше не может гарантировать полную эксплуатацию двух лифтов к сроку действия контракта 1 января 1889 года. Однако Отис заверил Эйфеля, что к 1 мая, когда откроется ярмарка, все пройдет гладко.

Эйфеля хватил удар, и в горьком письме, написанном 1 февраля 1889 года, он обвинил Отис в том, что они не сдержали своего слова и поставили его в «тяжелое положение». Он также добавил, почему он должен платить дополнительную плату за лифты, доставленные так поздно, это ставит под угрозу открытие башни вовремя.

Вскоре Эйфель получил пятистраничное письмо с ответом от Чарльза Отиса, в котором он признавал «ужас ситуации». Он начал свое письмо Эйфелю с раскаяния, выразив сожаление по поводу того, что