Eight

Этот ребенок действует мне на нервы. Я удивился, что он приготовил мне поесть, но это наверняка было сделано лишь для того, чтобы меня задобрить и избежать нагоняя за то, что он поел, не дожидаясь меня. Не то, чтобы ему нужно было спрашивать разрешения... А теперь я еще и был вынужден тратить свое время, чтобы сварить зелье для его лица. «Я бы мог параллельно заняться каким-нибудь другим зельем...» Я поднялся из подвала наверх, чтобы взять нужную книгу.

Когда я вошел в комнату, он изображал из себя великого труженика, притворяясь, что он весь из себя такой хороший. Наверняка вывалялся в камине, пока я ел, чтобы выглядеть так, словно и, правда, занимался всей этой уборкой. Но любой другой ребенок на его месте бы выжидающе смотрел на меня и самодовольно улыбался в ожидании похвалы. Он же поднял на меня взгляд, но сразу же снова уставился в пол. Странно. Но с Поттера станется попытаться меня обмануть.

Когда Subtusum был готов, я снова поднялся в гостиную и обнаружил, что мальчишка играет в трубочиста. «Может, видел этот отвратительный фильм про Мэри Поппинс по телевизору».

— Мальчик! — крикнул я с намереньем заставить его прекратить разводить беспорядок.

Он подскочил на месте, ударившись головой о верхнюю стенку камина. Он покосился на меня, его сломанные очки повисли на одном ухе, и все, что я мог видеть, это лишь его кристально чистые зеленные глаза, сверкающие на запачканном сажей лице. Глаза Лили.

— Дай их сюда! — сказал я, протянув руку за очками. Он сжался, когда я потянулся и содрал их с него. — Иди наверх и умойся. И надень свою новую одежду, грязный маленький паршивец!

Я понял, что мне не стоило мне этого говорить, когда он кинулся к выходу из комнаты, держась от меня как можно дальше. Черт! Но эти глаза... они застали меня врасплох.

Я пошел на кухню и увидел, что он уже вымыл и убрал посуду. Достав рыхлый, едва съедобный хлеб и подпорченный сыр, я нарезал их и положил на тарелки, налив себе воды, а ему — молоко. «Лили всегда ругала меня за мою вспыльчивость», — уныло думал я. Если бы она только была здесь и сама заботилась о ребенке, я бы не дошел до такого состояния.

— Мальчик! — снова позвал я его, и он быстро спустился на кухню. В своей новой одежде он выглядел, как маленький франт. «Точно как его отец!»

— Сядь, — скомандовал я, выдвигая из-за стола старый стул. Он помедлил, но все же послушался. Я пододвинул к нему его еду, а сам принялся за свою порцию, но остановился, заметив, что он просто смотрит в свою тарелку, сидя на самом краешке стула.

— Ешь! — зарычал я, и он вдруг взглянул на меня, и его грязное лицо растянулось в ухмылке. «Как я и думал, он просто издевается надо мной. Сыра и хлеба явно недостаточно для его величества».

— Что, это не то, к чему ты привык? — спросил я, обратишь к моему любимому стилю разговора — сарказму.

— Нет, сэр! — ответил он, рассмеявшись, и откусил большой кусок бутерброда.

Это было последней каплей. Я взял наши тарелки и выбросил их в мусорное ведро, получив удовлетворение от звука бьющейся посуды.

* * *

Г.П.

Снейп отправил меня спать, и я пожалел, что ел слишком медленно. Всего пара кусочков или глотков молока, и я бы наелся. Интересно, что я сделал не так на этот раз? Но все эти вопросы были ни к чему. Ведь дяде Вернону никогда не требовался повод, чтобы меня наказать. Вообще-то я был вполне счастлив, что мне разрешили лечь спать после того, как я так усердно работал. Я снова надел свою старую одежду, выбрав ту, что была почище, а новую осторожно убрал в шкаф. Мне хотелось надеть свежую новую пижаму, но я решил, что мне не стоит этого делать, раз уж он об этом не упомянул. В конце концов, меня же наказали, хоть я и не знал за что. Не стоило еще больше злить его.

После тяжелой работы мышцы болели. Я привык выполнять длинные списки заданий для тети Петунии, но они не были такими сложными, потому что мой старый дом не был так запущен. В спальне было душно и жарко. Я открыл окно и снова улегся в своем углу, слушая, как перекликаются за окном совы.