Эйлин

— Они — как мальчишки. Трудно найти настоящего мужчину или хотя бы того, кто таковым выглядит. Правду говоря, — начала она, и я затаила дыхание, — я опять забыла комбинацию цифр. Но больше я не буду вас беспокоить. Уверена, что вам и без того есть чем заняться. Я записала его где-то на листке, он лежит в моем рабочем столе. Теперь мне бы найти дорогу в тот кабинет, который мне отвели вчера… Но в этом я тоже не буду просить вашей помощи. Я, пожалуй, найду это место по нюху. По запаху старой кожи. — Она сделала паузу. — В кабинете Брэдли, который находится рядом с моим, стоит старая кушетка — ну, знаете, такая, как у любого врача. Как это по-фрейдистски, — заметила Ребекка, саркастически распахнув глаза. — В смысле, как это устарело.

— Брэдли? — Я совсем забыла про преемника доктора Фрая — лысого доктора Брэдли Морриса. Кажется, он был тощим. Был ли он настоящим мужчиной, по меркам Ребекки? Были ли они как-то связаны между собою?

— Новый мозгосушитель, — напомнила она. — Правду говоря, — Ребекка снова употребила эту фразу, — мне кажется, что его собственные мозги еще недостаточно ссохлись, если вы понимаете, что я имею в виду.

Эти слова поставили меня в тупик. Относились ли они к его телосложению? Я была словно мальчишка-подросток, запутавшийся в словах. Видя мой недоумевающий взгляд, Ребекка пояснила почти извиняющимся тоном:

— У него большая голова. Но я шучу. Он кажется мне довольно милым человеком.

Я проклинала себя за тугодумие. Я хотела объяснить, что на самом деле я умная и начитанная, что училась в колледже и знаю, кто такой Фрейд, что я не такая, как все здесь, что я исключение… но это все казалось мне жалкими самооправданиями.

— Я никогда не была в его кабинете, — сказала я вместо этого. — Доктор Фрай всегда запирал его, и туда было разрешено входить только мальчикам.

Я не обладала таким быстрым разумом, как у нее. Я была неуклюжей, медленной, скучной. Я ничем не могла произвести впечатление на Ребекку, кроме своего роста. Мне нужно было расспросить ее о ней самой, о том, что она планирует делать в «Мурхеде», как вышло, что она устроилась на работу в тюрьму, каковы ее цели, ее мечты и устремления, — но в те времена мой мозг не мог додуматься до всего этого. У меня не было должного воспитания. Я не умела заводить друзей.

— Приходите в любое время, — тем не менее пригласила Ребекка. — Если, конечно, дверь не будет закрыта — стало быть, у меня кто-то из мальчиков.

— Спасибо, — ответила я, стараясь, чтобы мой тон звучал профессионально. — В следующий раз, когда буду проходить мимо, загляну к вам.

— Вы Эйлин, верно? — спросила она, наставляя палец мне в живот. Я густо покраснела и кивнула. — Зовите меня Ребеккой. И на «ты», — сказала она, подмигивая, и зацокала каблучками прочь.

У меня кружилась голова от восхищения и стыда. Она запомнила мое имя. Это очень много значило для меня. Я совсем забыла о деле Леонарда Полька. Придя в то утро на работу, я надеялась, что Ребекка вернет его — на тот случай, если миссис Стивенс заметит отсутствие папки и спросит меня об этом. Но какое мне дело было до этого теперь? У меня была настоящая подруга — она знала меня, хотела общаться со мной, я ощущала свою связь с ней. В последующие годы я воспроизводила в памяти этого разговор с Ребеккой — так же, как и все наши разговоры с ней, — снова и снова, пока не вычислила, каким образом ситуация сложилась так, как сложилась. Но в тот момент я просто была счастлива. Встретиться с Ребеккой — все равно что научиться танцевать или открыть для себя джаз. Все равно что впервые влюбиться. Я всегда ожидала, что будущее обрушится на меня, словно лавина великолепия, и в тот момент мне казалось, что это действительно случилось. Для этого понадобилось лишь встретить Ребекку.

Per aspera ad astra.