Эйнемида I. Семена раздора.

– Филисии тоже не под кустом себя нашли, а их атлеты больше нормального человека раза в полтора. Про их лохага первого ряда Томокла вообще говорят, что его матушка изменила мужу с гигантом. Слушай, ты никогда не задумывался, откуда в Филисиях столько здоровяков? Взять хоть то чудовище, которое ты одолел – кстати, поздравляю с победой.

– Наконец-то вспомнил, – улыбнулся Хилон. – Благодарю. Не знаю, может это благословение Алейхэ, а может работа в поле и питание зерном и мясом. Как бы то ни было, одной лишь силы недостаточно для победы, иначе я бы сегодня не победил.

– Посмотрим-посмотрим, всё же хотелось бы, чтобы с урвософорцев сбили спесь… Смотри, выходят.

С двух сторон арены распахнулись ворота, и на песок вышли две колонны – одна жёлтая с чёрным, другая полностью чёрная. На состязаниях атлеты не носили одежды, только красили тело в цвета своего полиса, но для бега с оружием и фаланг облачались в тяжёлые доспехи, вес которых тщательно проверяли судьи. Оружием атлетам служили длинные копья, отличные от боевых скруглённым наконечником.

Фаланги выстроились друг напротив друга, и атлеты принесли клятвы. Судья поднял жезл, слуги перевернули часы, и обе фаланги бросились друг на друга – филисияне с грозным рёвом, урвософорцы совершенно беззвучно.

Когда соль до конца пересыпалась в нижнюю чашу, и трубы пропели на перерыв. Хилон с Эолаем покинули стадион и, купив у лоточника небольшой кувшинчик вина да кусок сыра, скрылись в небольшом проулке. Здесь они, не беспокоясь о дорогих одеждах, расположились прямо на ступеньках. Эолай ловко откупорил кувшин и протянул его Хилону.

– Пью в память доброго Тимокрита и его школы, а также за то счастливое время! – Хилон сделал большой глоток и передал кувшин.

– Пью в их честь – воскликнул Эолай, – и в честь того портика за храмом Сефетариса Покровителя Моряков, где некие молодые люди подняли немало чаш и наболтали немало глупостей!

– А всё-таки хорошо, – сказал Хилон, снова приложившись кувшину, – просто замечательно, что мы ещё умеем почувствовать себя юнцами. Помнишь, как ярко светило тогда солнце и каким синим было небо?

– Каким сладким было дешёвое вино, и какими нежными грубые руки портовых да сельских девок, – расхохотался в ответ сенхеец. – Ты всё такой же вдохновенный мечтатель, Хилон, не так ли?

– А ты всё такой же богохульник и сквернослов, Эолай, не так ли?

– Ой, на свете столько зануд, должен же кто-то разбавлять эту бочку патоки стаканом-другим вина, иначе мир будет весьма невесёлым местом. А про вино я, между прочим, серьёзно. Был недавно на пиру у мидонийского посла – никак вспомню имя, что-то вроде Захалазазазазур. Так вот, когда мы насытились, выставил он на стол двадцатилетнее шурранское вино с печатями царских подвалов. Всё вроде хорошо, и тут посол с нашим любителем тяжб Гепсиллом ка-ак пустятся в наискучнейший спор о принадлежности Кортонских островов. Клянусь Шляпой Феарка, я видел, как несколько мух от тоски со стены упали! Лежу я в роскошном покое, пью вино, кувшин которого стоит пары рабов, слушаю, как Гепсилл нудно пересказывает описание проклятых островов каким-то древним поэтом, а сам вспоминаю ту бочку вина, что нам проиграли сыновья виноторговца. Мы её пили со служанками в амбаре тефеева отца, помнишь? Какое было вино! Где тот виноторговец, который продаст хоть глоток такого вкусного вина?! Плачу золотом, драхму за драхму! Не придёт такой виноторговец больше никогда…

– Да уж… – вздохнул Хилон и тут же встрепенулся – Эй, ты что, Эолай? Ты ли это? Хватит тоску нагонять! Мы здесь, вместе, у нас есть сыр и вино. Это ли не прекрасно?

– Тоска по молодости – это хорошая тоска, Хилон, светлая, мне жаль того, кто не испытывал её, будучи зрелым мужем. Но ты прав, давай веселиться. Представим, что это перерыв состязаний между первой и десятой морами, после которых мы подрались с парнями из Квартала Ремесленников.

– Ну уж нет! Ты-то, когда прибежали стражники, куда-то спрятался, а нас с Тефеем и Стигоном сперва к советнику по правопорядку, а от него – хмельных и с синяками – прямиком к Тимокриту. Две недели взаперти с философскими трактатами, на трёх мисках ячменя и кувшине воды в день!

– Ты так говоришь, будто ваш умный и находчивый друг не приносил своим нерасторопным друзьям приличную еду и вино почти каждый день. Да, не всё было безоблачно, но, в общем и целом, мы были счастливы, а это главное. Выпьем за это!

– С удовольствием. Эх, жаль здесь нет Тефея. Мы с тех пор, как он уехал не виделись, а уж года три прошло. В тот же вечер, как только кто-нибудь из нас вылетит с соревнований, нужно будет встретиться нам втроём.

– Нет уж, только после того, как вы закончите оба. Если один из вас вылетит завтра, и мы сразу после этого поговорим обо всём, другой на следующий день не найдёт вход на стадион.

– Необязательно же сразу осушать десяток кувшинов, ‒ усмехнулся Хилон. ‒ Можно ведь и просто посидеть поговорить…

– Можно, вот только пока ни разу не получалось. – Эолай внезапно помрачнел. – Кстати, я говорил с ним сегодня. Тефей передаёт тебе свой привет.

– Та-ак… Что случилось?