Эйнемида I. Семена раздора.

– Именно. Да, перед отбытием на отдых Тефей заботливо разорвал все связи как с Сенхеей, так и с колониями. Весной он вернулся в Орол… Ты, наверное, не рассмотрел под краской, но на щеке и на груди Тефея появились немаленькие шрамы. По поводу груди свидетели сомневаются, но что точно: до его зимовки с силетами, шрама на щеке не было. Итак, отдохнувший и с новыми шрамами, Тефей вернулся в Орол и стал готовиться к возвращению в Сенхею.

– Пришло письмо от отца?

– Ааа… – Эолай многозначительно поднял палец, – Колонисты из Сенхеи прибыли в конце весны, в латарисионе, они и привезли с собой приказы экклесии, но Тефей вернулся от тевков в начале аэлиниона – двумя месяцами раньше.

– Хммм…

– Вот именно, что «хммм…» Об отъезде Тефей объявил сразу после прибытия колонистов. Скажу сразу, о том, что он намеревался вернуться в Сенхею до получения письма, никто из тех, с кем я беседовал, прямо не сказал, но посуди сам: сразу после возвращения Тефей отдал приказ чинить корабли и снаряжать их к дальнему переходу, установил порядок правления во всех трёх колониях, после чего сам почти полностью отстранился от дел – до этого он был там чем-то вроде царя. Он устроил в Фавонии большой сбор всех силетских племён и перезаключил все договоры между варварами и колонистами. Помимо прочего, он объехал множество варварских поселений – как по мне, это напоминает прощание.

– Возможно, он ожидал вызова и поэтому загодя готовился к отплытию. В этой истории много непонятного, но почему ты решил, что дело в Западном Океане? Тем более что незадолго до этого он подписал договор с Баштом, где обязался в совершенно обратном. Ты не пробовал спросить его напрямую, в конце концов?

– Нет и не стану. На намёки он не откликнулся, значит, почему-то, не хочет говорить. Я верю в Тефея и в то, что он знает, как лучше. Захочет – расскажет всё сам. А что касается Океана… – Эолай покачал головой, – Конечно, это всё догадки, но я почти уверен в этом. Там больше просто нет ничего, что могло бы напугать такого, как Тефей. Я чувствую, что прав, и беспокоюсь за Тефея.

– Не знаю, что и сказать, Эолай. Разум говорит, что неясно ничего, но мы оба знаем Тефея. Мог ли он попытаться проникнуть в Океан? Да, мог, и, я уверен, хотел бы… С другой стороны, Тефей не дурак, он не мог не понимать, что, если туда влезет, это принесёт беду. Стал бы наш друг из любопытства рисковать жизнями сотен людей и нарушать собственное слово? Сомневаюсь.

– Из любопытства не стал бы, но вдруг дело не только в любопытстве? – Эолай сделал глоток вина, потряс кувшин и передал Хилону, – Ладно, захочет – расскажет. Допивай и пошли, а то на стадион не пустят.

В подтверждение его слов раздался рёв трубы. Приятели допили вино и поспешили ко входу на стадион, влившись в толпу возвращающихся с перерыва зрителей.

Глава V

Круга они достигли только к вечеру. Израненные ветками и мелкими камнями ноги саднили, холод проникал под убогую одежду, безжалостно кусая беззащитное тело, но это, удивительным образом, не доставляло ни малейшего неудобства. От воодушевления Кинане хотелось петь или кричать. Когда Эйхена сдёрнула с её глаз платок, девушка с трудом сдержала смех.

Высокий Круг представлял собой три концентрических круга массивных каменных столбов, установленных на пологом холме неведомым племенем в незапамятные времена. Неподалёку высились снежноверхие Селакские горы, а вокруг шумели сосны и лиственницы Лехейской пущи. Серые Сёстры издавна проводили свои обряды в этом месте. Загадочные камни были для них бесполезны, но неведомые строители Круга явно разбирались в тайных науках – в этом месте всей кожей ощущалась древняя и дикая сила.

Их уже ждали. Сестры в серых балахонах собрались у алтаря с расколотым пополам серым камнем, тут и там горели смолистые факелы, ярко освещая площадку. Наособицу держалась высокая женщина лет сорока, с гордой осанкой и повелительными манерами. Густые светлые волосы, совершенно не тронутые сединой, венчали гордо поднятую голову словно корона, большие серые глаза с едва наметившимися морщинками в уголках лучились мудростью и опытом. От остальных её отличали массивный шейный амулет в виде расколотого камня на шнурке из змеиной кожи и деревянный посох, увенчаный черепом медвежонка. Филомена – иерофантида Высокого Круга. Её ковен в Селакских горах почитали больше прочих, с ней приходилось считаться даже самой иерофантиде Ордеи. Поймав взгляд Кинаны, Филомена резко отвернулась.

Подле Филомены стояли дриады, возлюбленные спутницы Даяры. Сразу трое – великая честь для посвящаемой. На полголовы выше самой высокой из сестёр, кожа, на вид и на ощупь похожая на нежную гладкую кору молодого дерева, вместо волос ‒ причудливые причёски из стеблей и листьев. Кинана вздрогнула, узнав Аэльмеоннэ – старейшую из дриад Селакских гор, хозяйку Пущи, негласную владычицу всех лесов, покрывавших предгорья. Все горные ковены так или иначе чтили Аэльмеоннэ. Не имея никаких титулов и званий, она считалась кем-то вроде верховной жрицы.