Эйнемида IV. Солнце нового мира.

Бросив долгий взгляд на окровавленное ложе, она отвернулась и вышла из пропитанной смертью комнаты.

‒ У тебя на руке кровь, ‒ заметил Темен.

‒ Да. И немало, ‒ резко тряхнув головой, Кинана двинулась дальше по коридору.

‒ Ты важна, и потому отмечена. Отмечена знаком Даяры и великой жертвой… ‒ Дриада указывает на окоченевшее тело Филомены, и Кинана заходится в безумном крике.

Серый знак расколотого камня не чувствовался и не был виден под одеждой, но Кинана всегда знала точно ‒ он там. Память о горе и символ… чего? Трижды предавшая, трижды благословенная, трижды проклята… Проклята.

– Потому, что я люблю тебя, Кинана, – ласково улыбается окровавленными губами Нейя. – И тебя, Гриел, – протягивает она руку здоровяку, тот хватает тоненькие пальчики, как голодный краюху хлеба, как тонущий – обломок мачты. – И вас всех...

С каждым шагом гул впереди усиливался. Казалось, что где-то там, ещё невидимое, скрывается беснующееся, бурлящее море.

– Просил вернуть тебе, – Зеслев протягивает мокрую, испачканную кровью зелёную тряпицу. Его губы кривятся в горькой усмешке. – Своей невесте. Ты свободна от обещаний. Вождь Велевойс жалеет, что не смог увидеть тебя в мире живых и надеется на встречу у Весеннего чертога.

Кинана тронула зелёную ленту на запястье, перед глазами мелькнули смуглое лицо, орлиный нос, белозубая улыбка. Пожалуй, это могло быть счастьем. Могло, но сгинуло в мутной, смешанной с кровью воде.

Хороший полководец знает, что нужно для победы. Иногда, достаточно просто поплакать, – Сосфен ласково погладил племянницу по уткнувшейся в его нагрудник голове. – Всем страшно, девочка. Всем страшно…

Меч у пояса ‒ трофей. Трофей и завещание. Спасибо дядя. Ты научил, чему мог, дальше я сама. Всем страшно, но мы с тобой знаем, что страх имеет цену. Всё имеет цену, хотя иногда она оказывается слишком высока.

‒ Алго Эрифа, Телио Эрифа, Арезия Эрифа. Кинану, дочь Пердикки, проклинаю. Эанке непрощающая, Лекато неумолимая, месть на неё воздвигаю. Её разум, её тело, её лоно истребляю. Кровь на ней, месть на ней, ненависть на ней, горе на ней, смерть на ней… Лайифос орфо!

Длинный коридор, а в конце высокая двустворчатая дверь, за которой шумно беснуется людское море. Царский выход. Когда-то им прошли и мать Кинаны, и юная девушка из далёкой южной страны. Пришли, чтобы найти здесь свою могилу. Теперь самой Кинане предстоит отсюда выйти. Куда? И как далеко заведёт этот путь? Вряд ли ведомо даже бессмертным, ибо не всеведущи и они.

‒ Спасибо тебе… Кинана… Ты хорошая девочка… Прости меня за всё… Спасибо…

Решительно поджав губы, Кинана двинулась вперёд, на ходу надевая украшенный чёрным гребнем шлем. У самого выхода она шумно втянула воздух и положила ладони на позолоченные ручки дверей.

Неожиданное воспоминание. Одно из тех редких мгновений, когда они не царские дети, игрушки в руках придворных партий, а просто мальчик с девочкой. Брат с сестрой, оставшиеся одни, и нет поблизости скучных взрослых, чтобы разделить их ради удовлетворения собственного тщеславия.

‒ Не так. А ну, смотри, ‒ Кинана переворачивает руку брата, неловко держащую самодельную острогу из сосновой ветки. ‒ Вот. Теперь бей.