Эйнштейн

В 1932 году проходили выборы рейхспрезидента. Кандидаты: действующий президент Гинденбург, Теодор Дюстерберг («Стальной шлем»), Эрнст Тельман от КПГ и Гитлер. Партии от центра до СДПГ поддерживали Гинденбурга. Первый тур 13 марта: Гинденбург - 49,6 процента, Гитлер - 30,2; Тельман -13,2; Дюстерберг - 6,8 процента. Во втором туре 10 апреля Дюстерберг снялся в пользу Гитлера, и тот набрал 36,7 процента, но Гинденбург победил с 53 процентами. (Женщины больше голосовали за Гинденбурга, мужчины - за Гитлера.) А между тем летом 1932 года количество безработных достигло шести миллионов; 30 мая Гинденбург отставил правительство Брюнинга и назначил новый кабинет во главе с Францем фон Папеном (крайне правым, но не в гитлеровском, а в «кайзеровском» духе), которому удалось чуть уменьшить безработицу. Тут же выборы в рейхстаг; Эйнштейн, Генрих Манн и художник Кете Кольвиц подписали воззвание к СДПГ и КПГ, призывая их объединиться, «чтобы предотвратить превращение Германии в фашистское государство». Но те не вняли - общего между ними почти не было. В рейхстаге, избранном в июле 1932 года, НСДАП впервые получила первое место - 37,2 процента; СДПГ - 21,58; КПГ - 14,56 процента. Так между правыми и левыми сложилось равновесие, полностью блокировавшее работу парламента (спикером которого был избран Геринг), и Папен потребовал его роспуска. Новые выборы будут в декабре. Но уже теперь было ясно, что все станет только хуже. И Лига Наций ничего тут не могла поделать.

Комитет по интеллектуальному сотрудничеству попросил Эйнштейна напоследок публично подискутировать с кемнибудь по любой «значимой для общества» проблеме. Эйнштейн выбрал Фрейда и написал ему 30 июля:

«…Проблема формулируется так: существует ли для человечества путь, позволяющий избежать опасности войны?… Что касается меня, то привычная объективность моих мыслей не позволяет мне проникнуть в темные пространства человеческой воли и чувств. Поэтому в исследовании предложенного вопроса я могу сделать не более чем попытку постановки задачи, для того чтобы создать почву для применения Ваших обширных знаний о людских инстинктах в борьбе с этой проблемой». Он повторил свою мысль о международном трибунале, которому все государства должны безоговорочно подчиняться: «Это факт, с которым приходится считаться: закон и сила неизбежно идут рука об руку… Таким образом, я вывожу мою первую аксиому: путь международной безопасности влечет за собой безусловное поражение в правах любой нации, ограничивая определенным образом ее свободу действий и суверенитет».

Он рассуждал: почему «человек позволяет довести себя до столь дикого энтузиазма, заставляющего его жертвовать собственной жизнью? Возможен только один ответ: потому, что жажда ненависти и разрушения находится в самом человеке. В спокойные времена это устремление существует в скрытой форме и проявляется только при неординарных обстоятельствах. Однако оказывается сравнительно легко вступить с ним в игру и раздуть его до мощи коллективного психоза… Возможно ли контролировать ментальную эволюцию рода человеческого таким образом, чтобы сделать его устойчивым против психозов жестокости и разрушения? Здесь я имею в виду не только так называемые необразованные массы. Опыт показывает, что чаще именно так называемая интеллигенция склонна воспринимать это гибельное коллективное внушение, поскольку интеллектуал не имеет прямого контакта с „грубой“ действительностью, но встречается с ее искусственной формой на страницах печати». (Фрейд ответил из Вены в сентябре; согласился с идеей международного арбитража и писал, что, может быть, когданибудь все станут пацифистами, если распространять культуру.)

В августе стало небезопасно уже и в Капуте - поехали на бельгийский курорт Фрагинф, там Эйнштейн проводил время в дискуссиях с бельгийскими социалистами Эмилем Вандервельде и Жюлем Дестре, которые уговаривали его вернуться в комитет Лиги Наций. Он отказал наотрез; отказал и Мюнценбергу, звавшему на Международный антивоенный конгресс в Амстердаме, созванный по инициативе Горького (старинный друг Эйнштейна Адлер, член Социалистического интернационала, объявил съезд «маневром коммунистов»); в советских источниках почемуто всегда писали, что Эйнштейн на этом съезде был. Но он ограничился посылкой приветствия. В октябре просил за очередного «преступника», китайского коммуниста Чэнь Дусю, совместно с философами Бертраном Расселом и Джоном Дьюи послал телеграмму Чан Кайши, неизвестно, подействовала она или нет, но Чэнь получил лишь пять лет. На Нобелевскую премию Эйнштейн вновь предлагал Шредингера, оговариваясь, что и Гейзенберг неплох, и так заморочил голову Нобелевскому комитету, что тот решил не присуждать премий по физике до 1933 года (а потом выкрутился вот как: Гейзенберг получил задним числом премию за 1932 год, а Шредингер и Дирак - за 1933й).