Эйнштейн. Его жизнь и его Вселенная

Ситуация была напряженной, но Эйнштейн знал, что должен – и хочет – повидать Эдуарда. Предполагалось, что в конце мая он поедет в Оксфорд, но он решил отложить поездку на неделю, чтобы съездить в Цюрих и побыть с сыном. “Я не могу ждать еще шесть недель до того, как увижусь с ним, – написал он Линденману с просьбой войти в его положение. – Вы не отец, но, знаю, вы меня поймете”⁶⁸.

Его отношения с Марич настолько улучшились, что, узнав, что вернуться в Германию они не могут, она пригласила их с Эльзой приехать в Цюрих и жить в принадлежавшем ей доме. Эйнштейн был приятно удивлен и остановился у нее, когда в мае приехал один. Но его встреча с Эдуардом оказалась еще более мучительной, чем он ожидал.

Эйнштейн принес с собой скрипку. Часто они с Эдуардом играли вместе. Музыка помогала им выразить чувства, которые высказать словами они не могли. Их фотография, сделанная во время этого визита, особенно трогательна. Они, по-видимому, сидят в комнате для посетителей психиатрической лечебницы. Оба в костюмах, сидят в неудобных позах близко друг к другу. Эйнштейн, отвернувшись, держит скрипку и смычок. Эдуард пристально смотрит вниз на кипу листков, кажется, что его теперь оплывшее лицо искажено болью.

Когда Эйнштейн уезжал из Цюриха в Оксфорд, он все еще считал, что и дальше будет каждые полгода проводить в Европе. Он не и не предполагал, что больше не увидит ни свою первую жену, ни младшего сына.

В Оксфорде Эйнштейн прочел лекцию в память Герберта Спенсера, где говорил о своем видении философии науки, а затем отправился в Глазго, где рассказывал о своем пути к общей теории относительности. Ему так понравилась поездка, что вернувшись в Ле-Кок-сюр-Мер, он решил в конце июля опять отправиться в Англию. На этот раз приглашение стало результатом совершенно невероятного знакомства.

Высокопоставленный британский офицер Оливер Локер-Лэмпсон был полной противоположностью Эйнштейну. Искатель приключений, сын викторианского поэта, во время Первой мировой войны он стал авиатором, руководил танковой дивизией в Лапландии и России, был советником великого князя Николая и, возможно, одним из заговорщиков, участвовавших в убийстве Распутина. А теперь это был адвокат, журналист и член парламента. Он учился в Германии, знал ее язык и людей и, может быть, именно поэтому одним из первых заговорил о необходимости подготовки к борьбе с нацистами. Будучи охотником до всего интересного, Локер-Лэмпсон пригласил Эйнштейна, с которым встречался прежде один раз, проезжая через Оксфорд, приехать к нему в Англию.

Приглашение было принято, и неутомимый военачальник использовал его приезд по максимуму. Он представил Эйнштейна Уинстону Черчиллю, в то время отстраненному от дел политику, находящемуся в оппозиции к парламенту. За завтраком в саду поместья Черчилля в Чартвелле они обсудили перевооружение Германии. “Он поистине мудр, – написал Эйнштейн Эльзе в тот день. – Мне стало ясно, что эти люди готовы и намерены действовать решительно и быстро”⁶⁹. Эта оценка была дана человеком, только что завтракавшим с Черчиллем.

Локер-Лэмпсон познакомил Эйнштейна с Остином Чемберленом, еще одним сторонником перевооружения Англии, и с занимавшим в прошлом пост премьер-министра Ллойдом Джорджем. Когда они прибыли в дом последнего, Эйнштейну вручили гостевую книгу, где он должен был расписаться. Дойдя до места, куда надо было вписать домашний адрес, он на мгновение задумался, а потом написал ohne, что значит “отсутствует”.

Локер-Лэмпсон очень подробно и красочно описал этот инцидент, когда вносил в парламенте законопроект о “расширении возможности получения гражданства евреями”. Эйнштейн в белом льняном костюме слушал его с галереи для посетителей. Локер-Лэмпсон утверждал, что Германия разрушает свою собственную культуру и угрожает безопасности своих величайших мыслителей. “Она выгоняет самого прославленного из своих граждан – Альберта Эйнштейна, – сказал он. – Когда его попросили записать свой адрес в книге посетителей, ему пришлось написать “таковой отсутствует”. Как должна быть горда страна, имеющая возможность предложить ему убежище в Оксфорде!”⁷⁰

Вернувшись в Бельгию в свой дом у моря, Эйнштейн решил, что до отплытия в Америку он должен хотя бы попытаться прояснить один вопрос. Корпорация женщин-патриотов по-прежнему пыталась не допустить его приезда как опасного, ведущего подрывную деятельность человека, а может быть, и коммуниста. Были и другие люди сходных с ними взглядов. Эйнштейн находил эти обвинения голословными и оскорбительными, опасался, что они обернутся неприятностями в будущем.

Из-за его социалистических умонастроений, истории с пацифизмом и неприятия фашизма тогда и фактически всю его жизнь многие думали, что он сочувствует русским коммунистам. Этому способствовало и то, что он искренне был готов поставить свое имя под любым направленным ему и выглядящим разумно манифестом или воззванием, не всегда задумываясь, что за приличным фасадом могут скрываться совсем другие намерения.