Эйнштейн гуляет по Луне. Наука и искусство запоминания.

То, что Америка не воспитала ни одного победителя мирового первенства мнемоников, возможно, связано с нашим менталитетом. Мы не так сильно зацикливаемся на деталях, как немцы, не так педантичны, как британцы, и не настолько же целеустремленны, как малайцы. Или же, как трезво предположил один европеец, у американцев такая слабая память потому, что мы заняты мыслями о будущем, тогда как людей по ту сторону Атлантики больше волнует прошлое. Но так или иначе, если я хотел узнать больше об искусстве запоминания — и если хотел учиться у лучших в мире, — мне нужно было отправиться в Европу.

Потратив несколько недель на мучительные попытки заполнить мои дворцы памяти поэзией, я решил, что пора уже обратиться за помощью, чтобы выйти на новый уровень. Прадед всех региональных чемпионатов, чемпионат мира по запоминанию, должен бьи состояться в английском Оксфорде в конце лета. Я решил, что просто обязан туда попасть, и уговорил журнал Discover отправить меня в Великобританию с заданием написать статью об этих соревнованиях. Я позвонил Эду и спросил, могу ли у него остановиться, Оксфорд был его территорией: здесь он вырос, учился в колледже, а теперь жил вместе с родителями в загородном доме — каменном строении XVII в., называемом Милл Фарм.

Я приехал в Милл Фарм (или Милф, как его периодически называл Эд) летним солнечным деньком за несколько суток до начала чемпионата мира по запоминанию. Эд встретил меня и помог отнести мои чемоданы к нему в спальню — ту самую, где он вырос. На полу в комнате была разбросана одежда, а на полках стояло собрание альманахов по крикету за 90 лет. Эд провел меня в самое старое крыло дома, перестроенный четырехсотлетний каменный амбар, присоединенный к кухне. В углу стояло пианино, а с потолка свисали разноцветные полоски ткани, так никогда и не убранные после вечеринки, которая состоялась годы назад. В конце помещения стоял длинный деревянный стол с разложенными на нем восемью колодами игральных карт.

«Тут я и практикуюсь, — сказал Эд и указал на выступ в верхней части стены амбара. — Образы двоичных чисел струятся с этих ступенек вниз, сюда, через всю комнату. Это именно то место, где должен тренироваться чемпион, правда?»

Незадолго до обеда зашел поздороваться друга детства Эда Тимми. Когда мы с Эдом спустились вниз, Тимми сидел за столом и беседовал с родителями Эда Тин и Родом, пока его младшая сестра Фиби нарезала на кухне выращенные в саду овощи. Тимми руководил компанией по разработке онлайн-приложений. Он приехал на BMW, бьи одет в свеженькую тенниску, а его кожу покрывал легкий загар.

Тин представила меня и с кривоватым смешком объяснила, что Эд — мой тренер по развитию памяти. Тимми, казалось, не мог поверить, что Эд до сих пор увлекается запоминанием. Ведь со времен его сумасшедшей поездки в Куала-Лумпур прошло уже порядочно времени.

— Эдвард, ты не боишься, что твой новый ученик тебя превзойдет? — поинтересовалась Тин больше для того, чтобы подколоть сына,

— Думаю, тут не о чем волноваться, — сказал я.

— Это бьи бы тяжелый удар для нашей системы образования, — с гордостью произнес Эд.

— Может, ты мог бы устроить Эда на приличную работу в офисе? — спросил Род у Тимми.

Эд рассмеялся.

— Да-да, я мог бы вести курсы по тренировке памяти для твоих сотрудников.

— Ты мог бы заняться программированием, — предложила Тин.

— Я не умею программировать,

— Отец бы тебя научил.

Род сколотил небольшое состояние в 1990-х гг., разрабатывая компьютерные программы, и, рано выйдя на пенсию, теперь наслаждается жизнью, полной праздности и эксцентричных увлечений. Он занимается садоводством, разводит пчел и хочет отрезать Милл Фарм от общей электросети, использовав свои права на протекающий рядом с домом ручей и установив там гидрогенератор. Тин — преподаватель в местной школе для детей с замедленным развитием, страстная поклонница чтения и теннисистка. Она спокойно относится к странностям Эда, но надеется, что сын однажды образумится и перенаправит свои таланты в более узконаправленное и, возможно, социально полезное русло.

— Что насчет юриспруденции, Эдвард? — спросила она.

— Я считаю юриспруденцию переливанием из пустого в порожнее — то есть совершенно бесполезной тратой жизни, — ответил Эд. — Быть хорошим адвокатом значит способствовать торжеству несправедливости, — Эд наклонился ко мне. — В 18 я был довольно-таки многообещающим молодым человеком.

Это высказывание побудило Фиби вступить в разговор:

— Скорее уж в 13.

Когда Эд отошел в ванную комнату, я поинтересовался у Рода, разочаровался ли бы он, стань его сын следующим Тони Бьюзеном — фантастически богатым авторитетом в вопросах самоусовершенствования. Род задумался на пару секунд и потер подбородок. «Думаю, я бы все же предпочел, чтобы он стал адвокатом».